Мыс последней надежды

"9 октября 1936 года... И вот я на прекрасном пароходе "Штутгарт". Наконец-то, появилось время собраться с мыслями и в спокойной, мирной обстановке всё проанализировать, ответить на мучительный вопрос: правильно ли я поступил, решившись расстаться со всем тем, к чему я был столь привязан..."

Мириам Кляйнайбст читает дневник своего отца, водя пальцем по пожелтевшей бумаге, в гостиной на седьмом этаже дома престарелых Good Hope Park, и голос ее дрожит. Когда отец писал эти строки, ей было всего 13 лет. За окном - Кейптаун, второй по величине город Южно-Африканской Республики, давно ставшей для Мириам новой родиной.

Спасение на берегу океана

Хорошо виден океан, волны которого набегают на берег в районе Green Point. Именно здесь, да еще в соседнем районе Sea Point, нашли приют евреи из Литвы, России и Германии, бежавшие от ужаса, творившегося на европейском континенте, от угрозы смерти.

При хорошей погоде из окна можно разглядеть и знаменитый остров Роббен, где более 20 лет отбывал заключение первый чернокожий президент страны Нельсон Мандела. Помня об этом, мы не можем не спросить, как тот, кто только что покинул нацистскую Германию с ее расовыми законами, чувствовал себя в стране апартеида, объявившей значительную часть населения людьми второго сорта...

Немецкая пастораль

Однако сначала следует рассказ о счастливом детстве в Германии: с игрой в снежки зимой и летними путешествиями на острова Северного моря... Все закончилось в 1933 году, с пришествием к власти Гитлера. Еврейских детей теперь не отпускали в школу по одиночке - только вместе.

Однако и это спасало не всегда. Однажды подростки из "гитлерюгенда" (нацистского комсомола) натравили на девочек овчарку, и маленькой Мириам пришлось отбиваться от нее коньками. "Я унаследовала темперамент своей матери", - говорит она.

Пальмы и мороженое

Между тем, к середине 30-х годов список стран, куда могли бы эмигрировать из нацистской Германии евреи, все уменьшался. Австралия, Канада, Северная и Южная Америка якобы исчерпали свои квоты. Да и те, кто решил попытать счастья в Южной Африке, должны были торопиться: "серорубашечники", протестовавшие против приезда иностранцев, становились все более влиятельной силой.

8 октября 1936 года порт Бремена в направлении Южной Африки покинуло немецкое судно "Штутгарт" с 570 евреями на борту. Первые впечатления маленькой Мириам от Африки: пальмы и шоколадное мороженое, которое сумел раздобыть отец, пока семья ждала на корабле разрешения спуститься на берег. Оно было получено только после того, как еврейская община внесла необходимый залог.

Дежавю в Южной Африке

Потом пришел 1948 год, у власти оказались националисты, принявшие законы, наделявшие разными правами белых и чернокожих людей. Повседневный, бытовой апартеид сменяется законодательным. Мириам испытала дежавю: на скамейках в парках появились те же надписи, что и в ее родном немецком городе в 1935 году, только вместо евреев тут было запрещено сидеть "небелым".

Как на это реагировали немецкие евреи? "Они предпочитали ничего не замечать", - говорит раввин Ричард Ньюман, родившийся в Берлине, откуда его родители эмигрировали в Великобританию. Сегодня он возглавляет еврейскую общину района Green Point.

"Потрясения Холокоста и Второй мировой войны были столь масштабны и всепоглощающи, что многие евреи старшего поколения, эмигрировавшие в ЮАР, из-за эмоционального истощения попросту не могли принять участие в политических акциях против апартеида", - говорит он. У его собственного отца, не было ни времени, ни сил, чтобы активно участвовать в политической оппозиции.

Можно ли ожидать многого?

"Еврейские эмигранты были слишком заняты своими проблемами, - говорит Мириам Кляйнайбст. - Это было тяжелое время. Надо было растить детей, мой муж долго болел".

Однако, пожалуй, лучше всего на этот вопрос ответил Ричард Фридман, директор Центра Холокоста в Кейптауне. "Немецкие евреи пытались, так сказать, "не высовываться", как и другие эмигранты, - объясняет он. - Я думаю, нечестно обвинять переживших Холокост в том, что они не были в первых рядах борцов против апартеида. Скорее удивительно то, что некоторые все-таки стали активистами этой борьбы".