"Рубенс в Сибири"

О так называемом «трофейном искусстве», то есть о почти миллионе живописных полотен, графических работ, скульптур, а также о двух миллионах редких книг и рукописей, вывезенных из Германии после войны в Советский Союз, написано очень много. И всё же Керстин Хольм (Kerstin Holm), московскому корреспонденту газеты «Франкфуртер альгемайне», удалось показать эту сложную проблему с неожиданной стороны. Главная тема ее книги, как указывают и название («Рубенс в Сибири»), и подзаголовок («Трофейное искусство из Германии в российской провинции»), - это судьбы тех «перемещенных» культурных ценностей, которые находятся сегодня не в Эрмитаже или Пушкинском музее, а в музеях Нижнего Новгорода, Тулы, Иркутска… Вместе с тем, автор (к счастью, на мой взгляд) уделяет больше внимания не самим картинам и гравюрам, а людям, с ними связанным, героям и антигероям.

Мы никому ничего не должны

К последним, несомненно, относится директор московского Музея изобразительных искусств Ирина Антонова. В течение многих десятилетий она категорически отрицала, например, что «золото Трои», найденное гениальным археологом-любителем Шлиманом, находится в СССР, хотя оно хранилось в секретной комнате-сейфе её музея. Более того: Антонова, будучи в 1945 году еще молодым искусствоведом, сама принимала его в Москве после того, как советские трофейные бригады вывезли «золото Трои» из Берлина.

Сегодня Антонова является наиболее непримиримым сторонником лозунга «Мы никому ничего не должны». Она отказывается вернуть даже графические работы из «собрания Кёнига», которые принадлежат не немецким музеям, а нидерландским, и возвращения которых требует не Германия, а Голландия – кстати говоря, союзник СССР по антигитлеровской коалиции во время войны. При этом Антонова, как подчеркивает Керстин Хольм, аргументирует так же, как аргументировали в свое время нацисты, объявляя это собрание своим. Кстати говоря, те работы из него, которые попали на Украину, были четыре года назад возвращены Нидерландам.

Кому расплачиваться?

Главный аргумент российских противников возвращения произведений «трофейного искусства», находящихся сейчас в России, нацистская Германия нанесла непоправимый вред советской культуре, разрушив многие памятники старины, похитив картины и скульптуры. То есть вывезенные после войны из Германии произведения искусства являются компенсацией за эти потери. Однако по Гаагской конвенции, не только ратифицированной, но даже инициированной царской Россией и признанной официально Советским Союзом, художественные ценности и памятники культуры не могут рассматриваться как трофеи. Кроме того, «обычные» репарации Германия выплачивала.

Есть и еще один аспект. Аргумент о «справедливости» компенсации за культурные потери предполагает, что вывезенные с небывалым организационным размахом из послевоенной Германии художественные ценности принадлежали нацистскому государству (оно и его наследники, соответственно, и должны расплачиваться). Между тем, среди «перемещенных» культурных ценностей было много таких, которые никогда не принадлежали государственным музеям Германии. Они хранились в частных собраниях или в собраниях обществ любителей искусства – «кунстферайнов». Самой трагической была послевоенная судьба бременского

«кунстферайна». Картины и рисунки из этого независимого собрания стали личными трофеями советских солдат и офицеров.

Балдинская коллекция

Когда в 1943 году начались массированные бомбардировки немецких городов, бременское общество любителей искусства, перевезло часть своего собрания в замок Карнцов в восьмидесяти километрах от Берлина. Там его и обнаружили в мае 45-го солдаты саперной бригады, в которой служил молодой капитан Виктор Балдин, по профессии архитектор-реставратор. Хранилище было разграблено, ценнейшие гравюры, рисунки, картины растащили. Балдин, как рассказывает книга «Рубенс в Сибири», решил спасти хотя бы часть шедевров. Он стал выменивать рисунки у своих однополчан. За губную гармошку или планшет ему удавалось получить произведение Гварди или Ван Дейка. Однажды он увидел у одного из солдат картину, написанную маслом на кипарисовой доске. Тот заломил, казалось бы, непомерную цену: новые хромовые сапоги. Но Балдин, к удивлению сослуживцев, мгновенно согласился. У него дрожали руки, когда солдат отдал ему картину – шедевр Альбрехта Дюрера «Христос Спаситель». Капитан бережно положил ее в огромный кожаный чемодан, который подобрал под Берлином. Когда показался Брест, в чемодане лежали два живописных полотна и 362 рисунка. Их принято называть «балдинской коллекцией».

Неподходящий момент

Как и все «перемещенные» в СССР из послевоенной Германии художественные ценности, эти произведения искусства были окружены тайной, хранились в специальных запасниках и никогда не выставлялись. Балдин страдал от того, что эти шедевры остаются скрытыми от человечества. В 1974 году, когда стало известно о предстоящей поездке Брежнева в ФРГ, Виктор Балдин написал ему письмо с предложением вернуть коллекцию во время визита. Вместо ответа в музей к Балдину приехал министр культуры СССР Демичев. Он осмотрел рисунки и сказал, что главе государства неудобно дарить немцам коллекцию, вывезенную частным лицом, поэтому будет лучше, если это сделает сам Балдин. Вот только не сейчас, а когда наступит «подходящий момент».

Балдин ждал такого «подходящего» с точки зрения властей момента до самой своей смерти (он скончался в 1997 году в Москве), но так и не дождался.

Ефим Шуман

16.04.2008