Россия - Германия: два разных взгляда на общую историю

"Редко случается, чтобы история подготовки выставки уже сама по себе рассказывала многое о той теме, которой эта выставка посвящена": такая дипломатичная формулировка прозвучала на открытии экспозиции "Россия - Германия: от конфронтации к сотрудничеству" в Государственном историческом музее в Москве 10 ноября 2015 года.

Понятны эти слова были лишь инсайдерам - тем, кто знал, какие сложности сопутствовали процессу подготовки. Не раз проект стоял на грани срыва из-за непреодолимых различий во взглядах на общую историю. В результате получилась не одна общая, а по сути две различные выставки.

"Ворота Расёмон" германо-российской истории

Проект выставки, рассказывающей на основе архивных материалов о ключевых событиях немецко-российских отношений от капитуляции Германии до "наших дней", задумывался три года назад как посвящение 70-летию со дня окончания Второй мировой войны. Финансировать его взялись российский Минкульт и ведомство уполномоченной правительства ФРГ по делам культуры и СМИ Монике Грюттерс (Monika Grütters). Ансамблем российских и немецких экспертов и организаций дирижировали Государственный архив РФ с российской и германо-российский музей "Берлин-Карлсхорст" с немецкой стороны.

По ходу работы "наши дни" стали ассоциироваться с аннексией Крыма и войной на Украине. Найти компромисс во взгляде на эту проблематику не удалось, от актуальности решили отказаться (что обеспечило немецкой выставке немало критики в национальной прессе). Под откос пошла и общность проекта. Немецкие кураторы входили на московскую экспозицию с некоторой опаской, явно не зная, что их ожидает.

Сразу стало ясно, что московская выставка имеет совершенно иную драматургию. Берлинская выставка рассказывает о взлетах и падениях общей истории на примере девяти ключевых событий (как, например, первый визит Конрада Аденауэра (Konrad Adenauer) в Москву или строительство Берлинской стены), как бы высвечивая их прожектором внимания. По стене московской выставки бежит непрекращающийся красный луч, символизирующий последовательное восхождение "от конфронтации к сотрудничеству".

Второе концептуальное отличие: если берлинская выставка делает ставку на интерактивность, приглашая к чтению и рассматриванию документов, в основном представленных в цифровом виде, то в Москве зрителя сталкивают лицом к лицу с оригинальным объектом в рамочке под стеклом. При этом процент совпадения между экспонатами московской выставки (их 330) и берлинской (211) невелик.

Наконец, если берлинская команда ценой уступок и компромиссов все-таки попыталась обнародовать некий пусть сглаженный, но "общий взгляд", то в Москве представлена официальная российская концепция истории, не терпящая исторического инакомыслия.

От победы до новых побед

"Час ноль", капитуляция вермахта, проиллюстрирована в Москве живописным полотном с салютом победы и актом о капитуляции. Далее фотографии и документы рассказывают о попечении советского командования о нуждах немецкого населения. Лишь историк поймет, что "Приказ главнокомандующего Группы советских оккупационных войск об усилении охраны и контроля на внешних границах Большого Берлина" является сигналом к блокаде западной части города. Само понятие "берлинская блокада", распространенное в Германии, было принято российской стороной в штыки.

Красный росчерк Сталина красуется на письме, в котором диктатор великодушно удовлетворяет настойчивые просьбы лидеров ГДР о прощении остатка репарационных платежей.

По таким экспонатам, как декоративное блюдо с голубем мира, снимок улыбающегося Хрущева и фотография американских танков на КПП "Чекпойнт Чарли", несложно догадаться, кто спровоцировал строительство Берлинской стены.

Далее на выставке наблюдается массированное торжество "дружбы-фройндшафт": здесь и гарнитур "Хельга" и иные трофеи из магазина "Лейпциг", и визит Хелены Вайгель (Helene Weigel) в Москву, и фильм о двадцатилетии ГДР. Словом, как замечает в буклете выставки министр культуры РФ Мединский, "отношения с ГДР строились на принципах "социалистического содружества", в то время как отношения с ФРГ были "осложнены реалиями холодной войны" (это не единственный образец советской риторики в данном контексте).

Однако не обойдена вниманием и стройка трубопровода "Уренгой - Помары - Ужгород", по которому, как подчеркивается в буклете, "до сих пор осуществляется снабжение стран Западной Европы газом".

Кстати, российский министр культуры в последний момент отказался от приезда на открытие выставки в Берлине, что повлекло неучастие в церемонии и его немецкой коллеги Моники Грюттерс. Не было Мединского и на открытии в Москве, хотя этажом выше прямо во время открытия шло заседание Российского военно-исторического общества, создателем и председателем которого Мединский является.

И все-таки смотреть эту выставку необходимо. Внимательный зритель обнаружит здесь сенсационные и говорящие за себя документы: например, протокол беседы Хрущева с лидером ГДР Вальтером Ульбрихтом (Walter Ulbricht) о том, кто сгноил урожай картофеля (Хрущев: "Это налицо действие врага!" Ульбрихт: "Я думаю, церковь!") Или обсуждение в ЦК КПСС возможностей заманить ФРГ на московскую Олимпиаду 1980 года. Всерьез обсуждается предложение подарить членам немецкой делегации по новой "Ниве"!

Процесс работы над выставкой характеризуется немецкой стороной как "борьба за сближение", изобиловавшая "поражениями и победами". Победой в этой борьбе можно считать то, что обе запланированные выставки, в Москве и Берлине, состоялись. Поражением - не столько отсутствие общего взгляда на историю (что естественно), сколько неготовность обеих сторон открыто говорить о противоречиях.

Имей зритель возможность увидеть обе выставки рядом, это, безусловно, было бы интересно. Пока же приходится констатировать: робкому немецкому поиску компромисса российская сторона самоуверенно противопоставляет собственную версию истории.

Смотрите также: