Российская вертикаль власти выходит из-под контроля

Берлинская газета Tagesspiegel пишет:

Стиль правления Путина можно называть жестоким, фиксированным на власти, технократическим и беспринципным. В одном лишь политику Путина до сих пор нельзя было упрекнуть – в отсутствии рациональности. Тем больше удивляют иррациональные действия властей в последние дни. Без каких бы то ни было оснований в России разгоняют политические митинги, воздействие которых на общественное мнение близко к нулю, избивают мирных демонстрантов, арестовывают лидеров оппозиции, не представляющих никакой опасности для власти Путина. По всей видимости, в своей борьбе с ветряными мельницами, режим принимает в расчет собственную внешнеполитическую дискредитацию и играет, таким образом, на руку мнимому противнику.

Гари Каспаров, бывший чемпион мира по шахматам и кандидат в президенты от оппозиции не пользуется в России общественной поддержкой. Согласно опросам общественного мнения рейтинг популярности Каспарова находится ниже переделов допустимой погрешности. То же самое касается и его движения "Объединенный гражданский фронт" - неформального протестного объединения либерально настроенных гражданских сил и левых анархистов. Большинство россиян об этом движении никогда не слышали. Единственное, что оправдывает участие Каспарова в политике, это – внимание СМИ. Поскольку российские СМИ вниманием его не жалуют, Каспаров сосредоточился на зарубежных СМИ, которые испытывают к нему тем больше симпатии, чем жестче силы охраны обращаются с его сторонниками перед объективами камер. Тот факт, что российские правоохранительные органы позволяют себе устраивать насильственные разгоны демонстраций, как в прошлые выходные, объясняется тем, что выстраивание Путиным властной вертикали, вышло из-под контроля и обрело собственную динамику. Путин красуется по телевидению в образе бескомпромиссного автократа, который пачками снимает чиновников и отчитывает провинившихся министров. Если Путин действительно обладает столь безграничным влиянием, то ему следовало бы сейчас подать сигнал, осуждающий насилие и злоупотребление властными полномочиями.

В комментарии газеты General-Anzeiger говорится:

Молчать – значит терпеть. В виду вопиющей жестокости, проявленной российской милицией при разгоне небольшой, по западным понятиям, разрозненной горстки демонстрантов, правительству ФРГ и руководству ЕС должно стать ясно, что нельзя больше реагировать на авторитарные тенденции в России, смущенно отводя взгляд. Если Запад не наберется смелости воспротивиться превращению России в полицейское государство, то он окончательно скомпрометирует свою внешнюю политику.

Ссылаться на энергетическую зависимость от России - не имеет смысла. Страшно представить, каким образом Кремль может отреагировать на настоящие, масштабные политические протесты. Власти в Берлине и Брюсселе пока что ничего не говорят о возможных последствиях для отношений с Россией. Пространство для политических мер ограничено. Выражение протеста в резком тоне только на руку кремлевским автократам.

Газета Frankfurter Rundschau опубликовала аналитическую статью берлинской журналистки Сони Марголиной, в которой, в частности, говорится:

Постсоветская власть, точно также как и ее предшественница, с презрением относится к своим подданным. Основой путинского режима является бюрократия. В глазах вышестоящих лиц главное достоинство функционера состоит не в его компетентности, а в безграничной личной преданности. Этой прослойке нет нужды брать на себя ответственность за других людей, поскольку она не зависит от населения. Для кремлевских выдвиженцев и политтехнологов народ это своего рода "овощ", который они кормят сообщениями о продавшихся западу шпионах и оппозиции, изображаемой сборищем экстремистов. В Кремле полагают, что народ в очередной раз проглотит миф о враждебном окружении российского государства. Опасаясь, что народ может выйти из повиновения и испортить "сладкую жизнь" власть имущим Кремль переходит к превентивному применению силы. Московский милиционер, на вопрос, почему избивают мирных демонстрантов, которые ничего плохого не сделали, ответил: "Но ведь могли же".