Марк Галеотти о своей книге "Воры. Русская супер-мафия"

Британский эксперт по России Марк Галеотти возглавляет Центр по вопросам европейской безопасности в Институте международных отношений в Праге. На этой неделе в Европе, а в мае в США выходит его новая книга "Воры. Русская супермафия". В беседе с DW автор рассказал о том, почему Россию не стоит называть мафиозным государством, о роли преступного мира в аннексии Крыма и параллелях с международной политикой.

DW: На Западе часто можно услышать мнение, что, мол, "Россия - это мафиозное государство". Это так?

Марк Галеотти: Мне не нравится такая формулировка. Это красивая фраза, но она больше скрывает, чем описывает. Она предполагает, что Россией правят гангстеры или что все российское государство - это государство-гангстер. Мы знаем, что есть много коррупции, что есть существенные и опасные точки соприкосновения, но это два разных мира.

- Насколько сильно политическое влияние "воров" в России?

- Их политическое влияние сейчас намного меньше, чем раньше. На локальном уровне есть отличия, но в целом есть четкие сферы, в которых преступный мир играет или играл сильную политическую роль. Это связано с взаимопроникновением экономической преступности и политики.

Серьезные игроки в местной администрации могут быть вовлечены в группу организованной преступности. Но на национальном уровне я не думаю, что у гангстеров есть большая власть. Ситуация обратная. Правительство устанавливает границы преступной деятельности, правила игры и время от времени требует от преступников определенных услуг.

- Например?      

- Мы видели это в международной политике, когда преступники, на которых у российского государства есть возможность надавить, были использованы в интересах российской разведки. Это и убийство отвечавших за сбор денег для чеченских повстанцев в Турции; это и создание "черных счетов" в Европе, предположительно для финансирования удобных политических партий или разведывательная деятельность.  

- В книге вы упоминаете о роли преступного мира в аннексии Крыма и войне в Донбассе. Насколько она значима?

- Россияне аннексировали бы Крым, независимо от того, нашли бы они полезных союзников в лице местных гангстеров или нет. Но это помогло Москве. Как известно, они хотели представить это как локальную инициативу, которую поддержала Москва. В этой ситуации было удобно сотрудничать с местными бандитами, которые вывели своих людей на улицы, надели им наручные повязки и вот вам "местная самооборона". Кроме того, о нынешнем "премьере" Крыма Аксенове есть достоверная информация, что он был связан с криминальным миром и не утратил связей.

- У Донбасса в Украине был имидж "бандитского края". Какую роль там сыграл преступный мир в событиях 2014 года?

- В Донбассе была очень сложная и хаотичная ситуация. Там были некоторые подразделения, которые называли себя "донбасскими добровольцами", многие из которых - наемники из России. Некоторые - представители организованной преступности, которые увидели возможность выйти из подполья и получить власть. Там трудно различать между армией повстанцев и бандитскими формированиями.  

- Ваша книга описывает эволюцию русского преступного мира на протяжении десятилетий. В каком состоянии он сейчас?

- Это справедливо для всех обществ, но для России особенно - государство в определенной степени формирует его же преступный мир. В России он прошел путь от маргинальной силы, которая не хотела иметь ничего общего с законным миром и гордилась этим, через сталинскую эпоху, в которой поднялись так называемые "суки" (преступники, сотрудничающие с органами), до постсталинской эры, когда гангстеры стали частью подпольного мира, который соединял коррумпированных партийных чиновников с черным рынком.

В конце 80-х и в 90-е государство было очень слабым, преступники пользовались любой возможностью - будь то приватизация или сведение счетов. Но когда к власти пришел Путин с обещанием восстановить центральную власть, он быстро поставил их на место. Парадокс заключается в том, что сейчас организованная преступность сильна и активна, но она слабее государства, и признала это. Хотя государственные структуры, похоже, выигрывают, они в то же время в высокой степени криминализованы. Это и ценности, и повадки преступного мира, и риторика, которую иногда использует Путин, и мы видим, как правительство использует методы запугивания бизнеса, которые присущи гангстерам.

- В разделе о современной путинской России, вы пишете, что ФСБ попыталась частично поглотить криминальный мир. Как это происходило?

- Это не поглощение в смысле захвата. Есть несколько процессов. Один - коррумпированные сотрудники ФСБ, как и в других силовых структурах, создающие свои криминальные группировки. Другой - это когда ФСБ взяло на себя рэкет. Но самое интересное - это киберпреступность. ФСБ и военная разведка, ГРУ, создали свои подразделения киберразведки. ГРУ пошло традиционным путем, наняв и подготовив умных 19-летних. ФСБ выбрала путь короче. Они обратились к хакерам из преступного мира и поставили их перед выбором: или вы работаете на нас или садитесь в тюрьму.

- С начала конфронтации между Россией и Западом после аннексии Крыма некоторые опасаются возвращения 1990-х и усиления преступного мира. Есть такая тенденция? 

- Это возможно. Было две причины, почему 1990-е были такими кровавыми. Одна - слабое государство. Вторая - перед преступным миром открылись новые возможности, когда было становление капитализма. Нынешний статус-кво в криминальном мире под угрозой по разным причинам, в том числе из-за давления санкций и обесценивания рубля. Банды с доступом к валюте становятся более влиятельными. Но в то же время государство - по-прежнему мощный инструмент власти, намного мощнее, чем в 1990-е. То есть мы можем увидеть бандитские войны, но не в таком масштабе. 

- Владимир Путин, как вы уже упомянули, иногда употребляет криминальный жаргон. Недавний пример - в одном из документальных фильмов о себе на центральном ТВ он процитировал фразу из советской комедии: "Ваше место у параши". Так он описал отношение Запада к России. Что это говорит о президенте и современной России?

- Известно, что Путин впитал атмосферу уличных банд в послевоенном Ленинграде. В какой-то степени у него сохранился этот менталитет. Он использует это для поддержания имиджа "крутого парня". Интересно отсутствие шока или неодобрения со стороны обычных россиян.

Представление о том, что гангстеры не хуже остальных, встречается в разных аспектах российской культуры. Оно в свою очередь основано на представлении, что правители - мошенники. Поэтому бандит - это, по крайней мере, честный мошенник.

- Многие российские эксперты, критики Путина, говорят, что РФ ведет себя на международной арене как гопник, как бандит. А как вы считаете? 

- Это окрашенное высказывание, но во многом точное сравнение. Один из ироничных аспектов российской преступности заключается в том, что чеченцы, которых среди разных криминальных групп боятся больше всего, менее других бывают вовлечены в реальное насилие.

Причина в их репутации беспощадных бойцов. Большинство предпочитает с ними не связываться. В какой-то степени Россия пытается делать то же самое на международной арене. У нее большие амбиции, она пытается вернуть себе статус мировой державы, хотя у нее экономика, как у Испании. Для достижения этой цели проецируется имидж, такой опасный, что никто не захочет связываться. Довольно долго это работало. После дела Скрипаля, и, возможно, истории с химическим оружием в Сирии, проявились границы этой стратегии.

- Идея написать книгу возникла у вас после знакомства в конце 1980-х с вернувшимся из Афганистана бывшим военным, который стал киллером. Как выглядит сегодня типичный российский бандит?

- Если говорить о тех, кто продает наркотики на улице, то это такие же люди, как и на Западе - плохое образование, низкая мораль. Интересно, что в преступном мире в России намного больше "белых воротничков". Самые влиятельные гангстеры - не гопники в татуировках, а бизнесмены.

- Вы лично общались со многими выходцами из преступного мира. Что вам больше всего запомнилось?

- В книге я описываю встречу с одним чеченским киллером, который был доволен своей судьбой. Через какое-то время я общался с намного менее значительной криминальной фигурой, этническим русским. Когда я упомянул, что встречался с этим чеченцем, его лицо просветлело, он стал меня расспрашивать о той встрече.

Это было странное ощущение, будто я встретил футбольного фаната и сказал ему, что лично говорил с Пеле или Рональдо. Этот чеченский убийца был иконой. Этот русский парень был из нормальной семьи, мог пойти и другим путем. Но он воспринимал гангстеров как пример для подражания. В обществе, где такое возможно, это многое говорит о подсознании, и это меня беспокоит.

Смотрите также: