ф

Сегодня вместе с рецензентом «Немецкой волны» Владимиром Анзикеевым мы познакомим вас с книгой, которая называется «Императрицы Древнего Рима» и вышла на немецком языке в мюнхенском издательстве «C. H. Beck». У неё – несколько авторов, а собрала их очерки в этот солидный том (полтысячи страниц) графиня Хильдегард Темпорини–Витцум. Книга рассказывает, как уже понятно из её названия о жёнах римских императоров, которых (жён) было больше пятидесяти. О многих из них остались достаточно подробные исторические и литературные свидетельства. Речь идёт об очень разных женщинах. Одни из них были беспутными нимфоманками, другие больше понимали в государственных делах, чем их мужья, третьи, не уставая, интриговали, посылая на смерть настоящих и вымышленных врагов, четвёртые почитались как святые… Наверное, самая известная из жён римских принцепсов (то есть «первых», «главных», – так называли императоров римляне) – это Мессалина, имя которой стало нарицательным и означает распутную, вызывающе, бесстыдно безнравственную женщину. С Валерии Мессалины, третьей жены императора Клавдия, мы и начнём.

Император Клавдий пришёл к власти в 41 году нашей эры, после смерти Калигулы – того самого, который, по преданию, хотел сделать сенатором своего коня. Жестокого самодура убили заговорщики, и затем сенат, за неимением лучшего, провозгласил императором дядю убитого. Был он, как рассказывают историки, слаб телом и умом, трусоват и женолюбив. «Безобразило его многое, – пишет о Клавдии в своих знаменитых хрониках римский историк Светоний. – Смех его был неприятен, гнев отвратителен, (…) язык заплетался, голова тряслась постоянно…» И вот за этого урода, который к тому же был лет на тридцать её старше, и вышла замуж Валерия Мессалина – причём ещё до того, как он стал императором. Обычно считается, что её отдали за Клавдия в пятнадцатилетнем возрасте, но авторы книги «Императрицы Древнего Рима» считают, что это, скорее всего, не так. Мессалине было тогда двадцать или даже 25 лет. Как бы то ни было, но все римские летописцы сходятся на том, что довольно скоро Мессалина ударилась, как говорится, во все тяжкие.

Самую жуткую картину нарисовал, правда, не историк, а поэт – Ювенал. В одной из своих «сатир» он рассказал о том, как «царственная проститутка» (так Ювенал называл Мессалину), едва дождавшись, пока её муж заснёт, вставала с брачного ложа, надевала светлый парик на свои чёрные волосы и с одной из своих служанок спешила в дешёвый бордель. Здесь голая и, извините за подробность, с позолоченными сосками Мессалина принимала клиентов, лишь под утро возвращаясь домой. Другие источники хотя и не упоминают о публичном доме, но, тем не менее, тоже сообщают, что жена Клавдия неустанно предавалась разврату, удовлетворяя свою сексуальную ненасытность. Одни рассказывают о групповых оргиях в покоях императора, другие (как, например, Тацит в «Анналах») – о бесстыдной любви Мессалины к сенатору Гаю Силию – «самому красивому из молодых людей Рима». По словам историка, Мессалина воспылала к Гаю Силию такой безумной страстью, что «постоянно ходила к нему домой, да не украдкой, а с целой свитой, осыпала деньгами и почестями, так что дом его, переполненный рабами и вольноотпущенниками, стал блистать всей роскошью императорского двора». В конце концов, когда Клавдий отправился в Остию, в военный лагерь, Мессалина решила сыграть свадьбу с Гаем Силием – это при живом-то муже, да ещё и императоре Рима! «Я понимаю, как трудно поверить в то, что нашлись люди столь неслыханной дерзости, решившиеся на такое, – пишет по этому поводу Тацит, – но я ничего не придумываю, я передаю лишь правду».

Лишь тут император Клавдий, до той поры закрывавший глаза на то, что творилось в его доме, решил действовать. Видно, он понял, что столь наглое поведение любовников может означать только одно: его скорое свержение и объявление главой римского государства Гая Силия. Речь уже шла не только о чести семьи, но о самой жизни Клавдия, потому что свергнутых императоров в Риме обычно убивали. Мессалина ещё попыталась как-то «задобрить» Клавдия, удалившись в сады Лукулла и посылая оттуда слёзные письма обманутому супругу. И тот, как рассказывают историки, как будто даже дрогнул. Но вовремя вмешался получивший волю бывший раб цезаря и его ближайший советник по имени Нарцисс. «Поняв, что гнев императора остывает, что в нём пробуждается прежняя страсть, и что в случае промедления следует опасаться воспоминаний о брачном ложе, Нарцисс отдаёт приказание находившимся во дворце центурионам и трибуну немедленно умертвить Мессалину, – пишет Тацит, – таково, мол, повеление императора». И Мессалину убили.

Однако долго оставаться холостяком женолюбивый Клавдий не мог. Не прошло и года, как он женился в четвёртый раз – на правнучке императора Августа, вдове Агриппине. Её имя меньше известно, чем имя Мессалины, но, тем не менее, она сыграла в истории Римской империи куда более важную роль.

Главная соперница Нерона

Куда больше постельных утех Агриппину привлекала власть. С того момента, как она стала женой принцепса «государство стало иным», – цитируют историка Тацита авторы книги «Императрицы Древнего Рима». Потому что Агриппина «с подлинно мужской твёрдостью ведала делами римского народа и требовала беспрекословного выполнения своих приказов». Её царственный супруг был под каблуком у всех своих жён, и Агриппина вертела им, как хотела, назначая префектов, отправляя в ссылку наставников родного сына императора Британика и окружая его своими людьми, которые, как пишет историк, «больше напоминали стражников, чем воспитателей». Агриппина добилась для себя неслыханных почестей: она, например, в колеснице поднялась на Капитолий, присвоив право, с древних времён принадлежащее лишь жрецам…» Она добилась и того, что Клавдий усыновил её сына от первого брака, который был старше Британика и, следовательно, мог считаться более реальным претендентом на пост принцепса после смерти Клавдия. Этот наследник станет, наверное, самым известным императором Рима после Юлия Цезаря. Его имя – Нерон.

Агриппина очень просто привела Нерона к власти: она отравила мужа. Дождавшись, когда верный императору вольноотпущенник Нарцисс, тяжело заболев, отправился отдыхать к целебным источникам, императрица достала яд и подала его Клавдию вместе с блюдом маринованных белых грибов (он их очень любил). Между прочим, как рассказывает другой римский историк – Светоний, смерть императора скрывали от римлян несколько дней, чтобы подготовить народ к преемнику. Приносили обеты здоровье Клавдия, словно он был болен, и даже приводили во дворец комедиантов, словно он желал развлечься.

В октябре 54-го году нашей эры императором был провозглашён Нерон. И буквально с первых же дней деспотичная Агриппина сразу стала вести себя так, будто она не просто мать главы государства, а его соправительница. Поначалу она действительно управляла всеми делами восемнадцатилетнего Нерона – общественными и частными. Впрочем, он сам не слишком об этом жалел: благодаря могуществу, влиянию и жестокости матери были уничтожены многие его опасные противники. Но вскоре Нерон вошёл во вкус, и уже не желал выслушивать наставления и действовать по указке матери. Однажды Агриппина устроила ему грандиозный скандал, когда узнала о его связи с бывшей рабыней Актой. Она потребовала от сына немедленно порвать отношения с гетерой. Однако на этот раз император проявил стойкость. Он, наконец, начал освобождаться от опеки матери. Но та никак не желала расставаться с властью. Как-то Нерон принимал армянских послов, и вдруг в зале появилась Агриппина, которая стала подниматься на возвышение, где сидел император. Неслыханное дело! Ситуацию удалось разрядить мудрому Сенеке – знаменитому философу и воспитателю Нерона. По его подсказке Нерон сам стал спускаться навстречу Агриппине.

Но самым опасным для Нерона было то, что его мать вдруг демонстративно сблизилась со своим пасынком Британиком – сыном покойного императора Клавдия от первого брака, сводным братом Нерона и его реальным конкурентом.

В общем, нет ничего удивительного в том, что Нерон боялся своей матери и ненавидел её. Как рассказывает историк Светоний, император сначала «лишил её всех почестей и власти, отнял воинов и германских телохранителей, отказал ей от дома и изгнал из дворца». Наконец, боясь её угроз и её неукротимости, Нерон решил убить и своего сводного брата, и свою мать. С Британиком он расправился быстро, но мать оказалась осторожнее. Трижды он пытался её отравить, однако яд не действовал: очевидно, Агриппина заранее принимала противоядие. Потом над её постелью устроили такой потолок, который должен быть обрушиться приведением в действие специальной машины. Но замысел этот не удалось сохранить в тайне. Тогда Нерон решил заманить мать на специально построенный корабль, который в нужный момент можно будет быстро утопить. Адмирал Мизенского флота, вольноотпущенник Аникет, ненавидевший Агриппину, придумал такой механизм, который позволял открыть днище корабля, а заодно обрушить свинцовую кровлю каюты, в которой должна была находиться Агриппина.

К такой хитроумной операции Нерон прибег для того, чтобы представить её смерть несчастным случаем: он боялся, что убийство родной матери, да ещё вдовы императора может вызвать восстание в Риме.

Историк Тацит в своих знаменитых «Анналах» описывает это покушение так:

«Нерон пригласил мать к ужину и принял её с особой предусмотрительностью на вилле у самого моря. Здесь вместе с другими стоял отличавшийся нарядным убранством корабль… Провожая Агриппину, отбывающую к себе, он долго и горячо прижимал её к груди – то ли для того, чтобы сохранить до конца притворство, то ли, может быть, потому, что прощанье с обречённой им на смерть матерью тронуло душу Нерона, сколь бы зверской она ни была.

Но боги, словно для того, чтобы злодеяние стало явным, послали ясную звёздную ночь с безмятежно спокойным морем. …Вдруг по данному знаку обрушивается отягчённая свинцом кровля каюты, которую Агриппина занимала вместе со своей приближённой по имени Ацеррония. Их защитили высокие стенки ложа, случайно оказавшиеся достаточно прочными, чтобы выдержать тяжесть рухнувшей кровли. Не удалось раздвинуть и дно корабля, потому что при возникшем всеобщем смятении непосвящённые в тайный замысел помешали тем, кому было поручено привести его в исполнение. Тогда гребцам отдаётся приказ накренить корабль на один бок, и обе женщины соскользнули в море. Ацерронию, которая по неразумию кричала, что она Агриппина и просила спасти мать принцепса, забили насмерть баграми и вёслами, тогда как Агриппина, сохранявшая молчание, сначала вплавь, а потом на подобравшей её рыбачьей лодке добралась до берега и спаслась».

Узнав о том, что мать жива, Нерон потерял голову от страха. Он понял, что обречён, если тут же не довершит свой замысел. Это было поручено неудачливому Аникету: не сумел как следует оборудовать «смертельный корабль», действуй давно испытанным способом – кинжалом и мечом. Вместе с отрядом военных моряков Аникет ворвался в покои Агриппины, и она была убита. Сенату объявили, что Агриппина готовила переворот, сама хотела умертвить императора и привести преторианцев к присяге на верность себе и так далее. Всё это было шито белыми нитками, но и сенат, и воины, и римский народ раболепно смолчали и даже, как пишет историк Светоний, «ободряли Нерона своими поздравлениями». Тем не менее, злодеяние это не прошло для императора бесследно. Он не раз признавался, что его преследует образ матери и бичующие фурии с горящими факелами. Поэтому обращался к магам, пытаясь вызвать дух умершей и вымолить прощение. Всё это, однако, не помешало Нерону позже убить и свою тётку, у которой он жил, когда мать была в ссылке, и двух жён, и сводную сестру, которая отказалась выйти за него замуж, и многих других близких ему людей. Впрочем, как замечает Светоний, «с не меньшей свирепостью расправлялся он и с людьми чужими и посторонними, казнил без меры и разбора кого угодно и за что угодно». Зато и сам расстался с жизнью, покинутый всеми и объявленный сенатом врагом. В ожидании ареста Нерон покончил жизнь самоубийством, вонзив себе в горло меч. «Ликование в народе было таково, – пишет Светоний, –что чернь бегала по всему городу во фригийских колпаках, которые надевались рабам, отпущенным на волю, и были символами свободы».

Автор: Владимир Анзикеев