Кирилл Серебренников: "Глаза страшат, а руки делают"

Знаменитая опера Альбана Берга (Alban Berg) "Лулу" считается точкой отсчета для музыкального театра XX-XXI веков. Берг написал свое либретто о Лулу, растлительнице и жертве в одном лице, на основе драм Франка Ведекинда (Frank Wedekind) "Дух земли" и "Ящик Пандоры". Опера осталась незавершенной, Берг не дописал третий акт.

Австрийский композитор Ольга Нойвирт (Olga Neuwirth), одна из самых влиятельных фигур в мире современной академической музыки, взяла партитуру Берга за основу для музыкально-театрального эксперимента "Американская Лулу" ("American Lulu"). Действие перенесено во времени и пространстве: из Германии XIX века - в США времен Мартина Лютера Кинга.

Первые два акта композитор обработала стилистически и по смыслу: все герои оперы - афроамериканцы, борющиеся против сегрегации. Третий акт Ольга Нойвирт дописала.

За постановку на сцене берлинского театра Komische Oper, некогда ставшего колыбелью так называемого режиссерского театра, взялся российский режиссер Кирилл Серебренников.

DW: Кирилл, у вас уже солидный опыт работы в музыкальном театре. В чем заключались специфика и сложности этой постановки?

Кирилл Серебренников: Эта работа - одна большая сложность. Впервые в моей режиссерской практике мне пришлось придумывать оперный спектакль без музыки. Ориентироваться на "Лулу" Берга было бы неправильно, потому что Ольга написала музыкальный текст, достаточно далекий от оригинала.

- То есть от Берга в "American Lulu" осталось мало?

- Думаю, что любителей и ценителей Берга ждет большой сюрприз: Ольга сократила число персонажей и некоторые сцены, перевела все на английский язык, изменила место действия и аранжировку. С одной стороны, это интересно, с другой стороны, трудно для работы, потому что ты не понимаешь, с чем имеешь дело.

Смотришь в партитуру - видишь одно, а потом получается совершенно другое. А третий акт, дописанный самой Нойвирт, я вообще услышал только позавчера. Потому это, конечно, полная авантюра. Но, как говорится, глаза страшат, а руки делают.

- Ваши постановки, как правило, предполагают широкий исторический или современный российский контекст, фигуры двоятся: полицейские Брехта превращаются в "ментов", бояре - в членов сталинского ЦК. Насколько срабатывают подобные провокации в немецком контексте?

- Ольга представила очень мощную, очень личную интерпретацию всей этой истории, не только музыкальной. Там есть мотивы сегрегации, есть и лесбийский мотив, который, разумеется, присутствует и у Берга, но здесь он стал доминирующим. Есть реминисценции детства и намеки на сюжеты из Достоевского. В данном случае делать интерпретацию интерпретации мне кажется неправильным. Поэтому я пошел совершенно другим путем.

- Каким же?

- Требовалось визуализировать эту музыку. Я просто подумал: что меня связывает с Америкой 50-х? Ничего не связывает. Насколько мне близки тексты Мартина Лютера Кинга? Не близки. Как я могу совпасть с этим материалом? Я стал искать и пришел к некой эстетике.

Я понял, что есть кино 50-х, которое я люблю, и "черный фильм", film noir. Есть эстетика 70-х, яркая, рекламная. Мы используем анимацию, которая проецируется внутрь самого действия. Это некий сон о Лулу. Мы перемещаемся в галлюциногенное пространство, которое оборачивается "макабром" в третьем действии.

- А о чем, по-вашему, эта опера на уровне сюжета?

- Для меня история любви Лулу и доктора Блума в этой опере является доминирующей. История, на которую я все нанизываю.

- Есть ли для вас разница в работе с классикой и с новой музыкой?

- Для меня понятие "классический театр" не существует, театр - это вещь сегодняшняя. Это только в России все еще спрашивают: "А почему у вас герои в современных костюмах?" Театр - это "про здесь и сейчас". "Классический театр" может существовать только в музейных реконструкциях.

- Пока вы репетируете в Берлине оперу Берга - Нойвирт, во вверенном вам Театре имени Гоголя в Москве актеры упражняются в несанкционированных митингах - против вашего назначения художественным руководителем…

- В России есть два человека, против которых устраивают митинги: это Путин и Серебренников. Я нахожу это забавным. Но у меня ни с кем нет конфликта, для меня невыносимо состояние войны с кем-то.

В театре сложилась абсолютно рабочая ситуация. В течение многих лет он был достаточно неуспешным. Новый руководитель предложил свою программу по выводу этого театра из кризиса. Артисты с порога заявили: "Мы не хотим этого руководителя". На что им было сказано: "Если вы не хотите работать с этим руководителем, вы вправе уволиться". Они ответили: "Мы не хотим увольняться. Мы хотим сами назначать руководителя!"

Эти господа находятся на бессрочных контрактах, их нельзя уволить. Это рецидив "совка", конфликт укладов, я бы сказал. То, что они в данном случае называют "Серебрянников", против чего они протестуют, это не Кирилл Серебренников. Это новая жизнь, с которой им предстоит встретиться.

- А как сложились ваши отношения с берлинской труппой?

- Любовь, конфеты и кока-кола. Полное взаимопонимание. Тут такой великолепный интернациональный состав! Если в этом спектакле что-то не получилось, то это скорее моя вина.