Катя Федулова: "Мамы хотели, чтобы мы стали министрами"

Режиссер Катя Федулова родилась в Ленинграде, переехала в Германию, училась на художника в Киле, потом на кинооператора в Берлине. Ее дебютный документальный фильм "Glücksritterinnen" (русское название "Дочки-матери") вышел в прокат в Германии: весной его можно было посмотреть практически во всех крупных городах страны, и с экранов он пока не сходит. Сюжет прост.

В начале 90-х в Германию приезжают учиться шесть молодых девушек из разных стран недавно развалившегося СССР. Как сложилась их судьба? Сбылись ли их ожидания? Центральной темой картины стала встреча дочерей с матерями, когда-то отправившими детей на Запад в поисках лучшей жизни. "Я хотела, чтобы ты стала министром культуры, а ты всего лишь учительница", - говорит одна из мам на экране. "Дочки-матери" - фильм о сложном поиске собственного пути в чужой стране и под гнетом родительских ожиданий. Сама картина и стала освобождением от этого гнета, как выясняется из разговора с Катей.

DW: Катя, как возник фильм?

Катя Федулова: Все началось с того, что я училась в Берлине на оператора. Во время учебы я родила двоих детей, ушла из школы на несколько лет, а когда вернулась, то все бывшие сокурсники уже разбились по творческим группам. То есть на тот момент никто не мог мне предложить работу. Осталось либо снять собственный фильм, либо ждать, пока рак на горе свистнет. И в один прекрасный день я заинтересовалась собой. Как так получилось, что я живу в Германии и объявила эту страну новой родиной? Как получилось, что у меня тут дети, муж-немец?

Переломный момент был в начале 90-х: нас с подругой изнасиловали. Подруга пропала, ее до сих пор не могут найти. И мы с мамой решили, что мне лучше уехать в Европу вслед за старшей сестрой, нежели жить в вечном страхе повторения этого кошмара.

- Фильм как форма самотерапии?

- Именно так. Я открыла, что всю мою жизнь я жила не для себя, а для мамы, которая всегда была моим идолом. Архитектор, успешная женщина, проводившая жизнь в работе, разъездах и командировках. Мне вспомнилось, как она приезжала - большая, успешная, интересная. Но ведь цену за ее успех во многом платили мы, дети. И то, что мама отправила нас в Европу - тоже было способом ухода от проблем.

И только в ходе работы над фильмом, разговаривая с ней и мамами моих подруг, я поняла, что это не идол, а обыкновенный человек, у которого не хватало сил. Мне тяжело было к этому придти. Во время монтажа у меня были сильные депрессии. Я боялась, что больше не смогу любить ее.

- В твоем фильме уже взрослые дети приходят к родителям и задают вопрос: "Вы понимаете, что ошибались, воспитывая нас?" Но ведь и родители могут задать такой же вопрос своим мамам и папам. Разве это не типичный конфликт отцов и детей?

- Но наши родители не обращались к своим родителям. Наше поколение - первое, которое задает вопросы. А матери просто не понимали, как в Германии, в условиях свободы и демократии, можно не добиться успеха. Не понимали, что наш статус студента в то время накладывал тысячу ограничений. Что мы толком не имели права работать и растягивали обучение, чтобы не лишиться немецкой визы. У нас были возможности, но было мало прав. А где мало прав, там мало шансов пробиться.

- Как воспринимает фильм немецкая публика?

- На 95 процентов отлично. Критикуют те, чье мнение о России и русских не совпадает с показанным на экране. В Эссене одна зрительница, едва дождавшись финальных титров, сорвалась с места и сказала: "Я ожидала клише, и я его получила". Развернулась и ушла. Другая задала вопрос: "Вы действительно планировали сделать фильм о русских женщинах, полный всех существующих стереотипов?" Стереотипы! То, что мама укоряет дочь за то, что та не стала министром!? На самом деле то, что им показалось клише, для меня было открытием.

- Была ли ты готова к таким замечаниям после выхода фильма?

- Я быстро поняла, что он поляризует мнения. Кто-то видит в нем не мое послание, а, например, вывод, что русские женщины ищут себе богатых иностранцев.

Я надеялась поехать с этим фильмом в Россию, показать его в Санкт-Петербурге, надеялась, что люди там, посмотрев фильм, поймут, почему мы живем так, как мы живем. И сначала мне было очень больно получать отказы от фестивалей - в России фильм не заметили и не приняли.

Но специально провоцировать скандал мне не хотелось. Недавно я была на выставке знаменитого художника Герхарда Рихтера. Там он сказал такую вещь: "Мое искусство умнее меня". Я полностью с ним согласна. Ты делаешь фильм интуитивно, не строя планов кому-то что-то доказать. И в ходе этого процесса ты открываешь совершенно новые вещи. Меня вели мои материалы, те интервью, которые я делала, это было путешествие по собственной жизни.