"Джихад пришёл в Нидерланды?"

Убийство Тео ван Гога и отношения между мусульманами и христианами в Нидерландах

Как получилось, что страна, считающаяся наиболее либеральной в Европе, стала ареной столкновений между мусульманами и христианами?

"Джихад пришёл в Нидерланды" - так, одной фразой описывает спикер нидерландского парламента Jozias van Aartsen ситуацию, сложившуюся в стране после второго ноября.

В тот день на центральной улице Амстердама исламистом был зверски убит кинорежиссер Тео ван Гог, 47-милетний правнук брата великого художника. Следствием убийства стала волна актов насилия против мусульман. Взорваны или подожжены мечети и исламские школы в разных городах Нидерландов. Ответная волна насилия не заставила себя ждать. В общем - джихад пришёл в Нидерланды...

Почему Голландия, долго считавшаяся самой либеральной в Европе, вдруг стала символом нетерпимости, ареной столкновений между мусульманами и христианами. Политики всей Европы ломают сегодня головы над этой проблемой - где граница толерантности? Как толерантное общество может сохранить свою толерантность, но в то же время уберечь себя и свои традиции от нетолерантного меньшинства? Что делали не так? Кто виноват?

Убийство произошло в девять утра. На Тео ван Гога, ехавшего на велосипеде, напал молодой мужчина, одетый в традиционную марокканскую джалабу. Он несколько раз выстрелил в ван Гога, а потом не то, что зарезал его, а - как говорят потрясённые свидетели - просто, как профессиональный мясник, неспешно попытался разделать свою жертву ножами, принесёнными в специальном чемоданчике. Затем убийца всадил в ван Гога кинжал с письмом и решил уходить, но тут появились полицейские. Завязалась перестрелка, в ходе которой преступник был ранен и в конце концов задержан.

Анализируя преступление, специалисты связывают его с традициями Хассана Сабаха, жившего в 11 веке лидера тайного ордена асасинов. А поскольку убийство совершено во время рамазана, надо полагать, что на это обязательно должна была быть фатва, своего рода распоряжение крупного религиозного лидера, скорее всего живущего в Саудовской Аравии. Преступник там был несколько раз. Из этого спецслужбы делают вывод, что марокканец-убийца не был одиночкой, а принадлежит к какой-то группировке исламских экстремистов. Сам он отказывается давать показания, но причина убийства ясна из письма, оставленного на месте преступления. Письмо состоит из проклятий в адрес евреев и стран Запада, прежде всего Нидерландов и США. Их обвиняют в разврате, извращениях, упадке нравов, отсутствии веры - в общем набор обвинений, совершенно типичный для исламских фундаменталистов. По мнению Министра внутренних дел Пита Хайна Доннера,

Это письмо - выражение экстремальной религиозной идеологии, согласно которой все враги ислам должны быть уничтожены.

Поимённо названы те, кто должен стать следующими жертвами: в основном, политики и журналисты: бургомистр Амстердама Джоб Коэн, депутат от консерваторов Geert Wilders...

Но первой в списке на уничтожение исламисты поставили Айан Хирзи Али (Ayaan Hirsi Ali), женщину-депутата нидерландского парламента, член право либеральной партии. Айан Хирзи Али родилась в Сомали, 10 лет назад бежала оттуда, жила в различных арабских странах, а позже, уже в Голландии, официально порвала с исламом и написала сценарий фильма Submission, что можно перевести как "смирение, покорность", а можно и как "ислам" - это арабское слово имеет то же самое значение. Режиссёром фильма стал Тео ван Гог. В письме, которое было "приколото" к его трупу, сам ван Гог вообще не упоминается, но нетрудно предположить, что он был казнён исламистами именно как режиссёр этого фильма.

Хотя, по мнению западных кинокритиков, если сравнивать язык этой ленты с другими современными голландскими картинами, то фильм ван Гога можно назвать осторожным и скромным. "Люди, которые чувствуют себя оскорблёнными этим фильмом, должны задуматься о своих проблемах," - написал голландский публицист Леон де Винтер.

Картина длится всего 20 минут и рассказывает на нескольких конкретных примерах о трагизме положения женщин в мусульманском обществе. Например, там звучит исповедь бежавшей из Сомали женщины-мусульманки, насильно выданной замуж и изнасилованной собственным дядей. Одна из героинь фильма, в частности, называет пророка Мохаммеда извращенцем за то, что тот женился на шестилетней девочке. Режиссер назвал фильм "политическим памфлетом", но уверял, что не собирался шокировать людей, однако эффект от картины был именно таким. Да и какие ещё ощущения могут возникать при виде кадров, где текст Корана нанесён на полуобнажённое женское тело со следами побоев. Не удивительно, что фильм вызвал яростные протесты в мусульманской общине страны. Как посмел этот ван Гог оскорблять нашу религию. Он должен был знать, что будет наказан. Это сказал, например, в интервью телевидению молодой турок в Кёльне.

(...)

Но, как поясняет Friso Wielenga, директор мюнстерского научного центра, занимающегося проблемами Нидерландов, Тео ван Гог понимал, что делает. Он играл некую роль деревенского юродивого, который имеет право говорить правду, не задумываясь о том, насколько она неприятна.

Он сам говорил, что любит провоцировать людей. Бесспорно, при этом он порой заходил слишком далеко. Но это был его метод, ведь он провоцировал не только мусульман, но и евреев, и социал-демократов.

Леон де Винтер, известный писатель, еврей, родившийся и живущий в Голландии, сам неоднократно оказывавшийся объектом нападок ван Гога, пишет в связи с его гибелью:

Он выступал за свободу слова и мнений, не обращая внимания ни на какие табу и социальные условности. Он бывал вульгарным и резким. Меня он обвинил как-то в том, что я пытаюсь заработать на еврейской теме, хотя в фильме, в связи с которым это было сказано, не было ни одного еврея. Но ван Гог не ограничивался только еврейскими темами. Он атаковал и христианские ценности и символы.

Режиссёра нередко называли нидерландским Майклом Муром, поскольку, как и Мур, Тео ван Гог не боялся провоцировать общество, обнажая таким образом его проблемы и пороки. Таким был, скажем, многосерийный телесериал под ироничным названием "Наджиб и Джульетта", повествующей о тяготах любви и невозможности совместной жизни марокканца Наджиба и голландки Джульетты. Большой скандал в стране вызвал фильм ван Гога "Свидание вслепую" - о службе телефонного секса. За это фильм ему присудили три премии. За 23 года он создал 22 фильма.

Кроме того Тео Ван Гог писал книги и статьи, был обозревателем в массовой бесплатной газете "Метро", вёл телешоу, где беседовал с самыми известными политиками, учеными и деятелями искусства. Тео ван Гог был одним из немногих, кто открыто выступал с предостережениями по поводу роста исламского влияния, исламской иммиграции в Европу. В стране с многотысячным мусульманским населением он решился публично использовать выражение "исламский фашизм".

Одни уверены, что Тео ван Гог поплатился за то, что не признавал политкорректности, ставшей одним из ведущих принципов нидерландской политики. Т.е. как бы сам виноват - перегнул палку. С этим можно было бы согласиться, но нельзя забывать и другое: он - ван Гог - исходил из того, что те, кто почувствуют себя оскорблёнными, обратятся в суд, или ответят ему памфлетом, фильмом, в ходе дискуссии, т.е. на том же языке - так принято в западном обществе. Он исходил из того, что его противники - люди его общества, люди интегрированные.

Другие видят в смерти ван Гога доказательство именно того, что людей из другого культурного мира, из другой, в данном случае, мусульманской цивилизации, интегрировать в западную среду невозможно. Иными словами, смерть ван Гога - это проявление кризиса либерального нидерландского общества в целом; расплата за этот либерализм, поскольку Тео ван Гог был своего рода символом этого общества, в котором вроде бы всё дозволено.

Friso Wielenga, директор мюнстерского научного центра, занимающегося проблемами Нидерландов напоминает, что

впервые вся глубина кризиса либерального общества обнажилась в 2002 году после убийства Пима Фортейна. Этот правый политик, так же требовал полного запрета иммиграции в Нидерланды, считая, что маленькая страна уже и сейчас не способна справляться со своими проблемами. Убийство Фортейна стало первым политическим убийством в Голландии за 500 лет.

Тео ван Гог практически завершил работу над картиной об убийстве Фортейна и планировал показать этот фильм 12 декабря. Причём, говорят, ван Гог был уверен, что в день премьеры на него будет совершено покушение.

Смерть Тео ван Гога и содержание письма, оставленного убийцей на теле жертвы, спровоцировала в Нидерландах волну терактов и массовых демонстраций. В различных городах совершены поджоги мечетей и исламских школ.

Сейчас все в Европе задаются вопросом, как это получилось, что государство, славящееся своей либеральностью, изменилось буквально в один момент? Однако в ходе дискуссий становится ясно, что всё произошло не вдруг.

Конечно, голландцы -нация мореплавателей и купцов, познакомились с мусульманством уже столетия назад и в стране давно привыкли к экзотически выглядящим выходцам из Суринама, или с Молуккских островов. Но массовый приток мусульман произошёл только в 60е годы, когда в Голландию, как и в Германию, стали завозить иностранных рабочих, прежде всего из Турции и Северной Африки. В 1964 году мусульман в Нидерландах было примерно 20 тысяч. В 1974 году - сто тысяч. В 94м году - 600 тысяч. В 2004 м - почти миллион. Мусульмане составляют сейчас примерно 6% населения страны. Одна треть мусульман - турки, одна треть - марокканцы, и ещё одна треть - выходцы из стран Азии - от Афганистана до Суринама. Однако, практически, все эти национальные группы, как выяснилось сейчас, живут обособленно друг от друга. Власти делали всё, чтобы каждая из "новоприбывших" национальных групп могла свободно развиваться, но, оказывается, интеграция, взаимопроникновение, взаимообогащение культур и традиций, происходило только в глазах и умах тех, кто наблюдал за жизнью этих групп со стороны. Сами же эти группы жили совершенно обособленно одна от другой. Благо, у каждой были свои школы, университеты, газеты, радиостанции, профсоюзы, даже хоровые или танцевальные коллективы. Но никаких общих интересов у этих групп не было. Общим было разве что их равнодушие друг к другу. Все споры, или проблемы, естественно, возникавшие между ними, решались на уровне их национальных лидеров.

До середины 80х годов даже общая религия - ислам - практически никакой роли не для мусульман Голландии не играла. Так, в правительственных документах 70х годов, регулировавших приток иммигрантов, нет ни одного упоминания об исламе. Власти до конца семидесятых годов исходили из того, что мусульмане в стране - временное явление. Странным образом, как и в Германии, в Нидерландах долго существовала какая-то уверенность, что вот-вот потребность в иностранной рабсиле иссякнет и они - иностранцы - уедут. В тоже время сами иммигранты видели это, оказывается, иначе. Более того, они хотели жить здесь, но руководствоваться при этом своими традициями, привычными религиозными нормами. Поэтому религиозные моменты и проблемы играли для мусульман всё более серьёзную роль, особенно для новоприбывших и их семей. Появлялось всё больше мечетей, всё большую роль играли они в воспитании детей, и вообще в жизни - мечети становятся своего рода клубами - при них появляются чайханы, магазины, школы и детские сады. Когда в начале 80х власти Голландии начинают понимать значение ислама для иммигрантов, то "деликатно" устраняются от всех их религиозных проблем, поощряют создание религиозных школ, поощряют деятельность имамов в тюрьмах, больницах, на кладбищах и в армии. Иными словами, идут на усиление роли ислама в жизни иностранцев, что одновременно ведёт к ослаблению роли государства в их жизни.

Впервые негативные оценки ислама появились в Европе только в связи с делом писателя Сулеймана Ружди, которого иранские муллы объявили своим главным врагом и объявили охоту на него. На этом этапе у многих уже начинают закрадываться сомнения в том, насколько допустимо либеральное отношение к исламу.

Настоящие дискуссии о либеральности, толерантности нидерландского общества, начались после убийства Пима Фортейна. Оно буквально изменило наше общество, сделало его более суровым по отношению к исламу.

Говорит Friso Wielenga, директор мюнстерского научного центра, занимающегося проблемами Нидерландов

И естественно, убийство Тео ван Гога будет только способствовать росту напряжённости и ожесточённости. Опрос, проведённый уже после этой трагедии, показал, что 40% населения надеются, что мусульмане теперь будут чувствовать себя в стране менее вольготно - не как дома. 80% опрошенных считают, что интеграционная политика властей должна быть более жёсткой. 90% выступают за усиление полицейского контроля за мечетями и исламскими организациями. Общественный климат стал более суровым. Господствует растерянность, страх. Общество расколото.

Местоимение "МЫ" уже не слышно. Нидерландцы говорят только о себе и о других, под другими подразумеваются прежде всего мусульмане. Они говорят о нас, но не с нами, - огорчается женщина, судя по языку, давно живущая в стране.

Нидерландский представитель в Еврокомиссии Фриц Болькенстейн сравнивает нынешнюю ситуацию со временами нацистской оккупации - у нас вновь хотят отнять свободу, сказал Болькенстейн, подразумевая стремление исламистов диктовать свою волю, свои взгляды большинству населения. Он потребовал от короля Марокко принять меры для обуздания террористов. Марокко стал поставщиком убийц - цитируют местные журналисты послание Болькенстайна.

Политик Geеrt Wilders, заявил о намерении создать анти-исламистскую партию, которая, по мнению критиков этой идеи, станет ядром воинственных ультра-консервативных и ксенофобских настроений. Достаточно сказать, что Вильдерс вышел из нынешнего правительства в знак несогласия с его либеральной национальной политикой. Вильдерс ярый противник приёма Турции в ЕС. Он готов лишить своих мусульманских сограждан даже ряда гражданских прав, и, уж по меньшей мере, запретить ношение женщинами мусульманских платков. На Вильдерса обрушился столь мощный поток угроз, что политику пришлось уйти в подполье - в своей собственной стране. Неудивительно, что, согласно опросам, сторонники такой анти-исламистской партии сходу смогли бы получить более 10% парламентских мест.

Есть ли какие либо фактические данные, подкрепляющие страхи, доказывающие, что воинствующие радикальные исламистские группировки укоренились и хорошо себя чувствуют в Нидерландах?

Спецслужбы которые активно занимаются этой проблемой, считают, что в Нидерландах живут не менее ста пятидесяти экстремистов, готовых к совершению терактов. А число потенциально опасных исламистов достигает пяти тысяч.

Говорит Friso Wielenga, директор мюнстерского научного центра, занимающегося проблемами Нидерландов. По некоторым опубликованным сейчас данным, число потенциально опасных исламистов достигает даже 50 тысяч.

Известно, что исламисты постоянно работают над расширением своих рядов, рекрутируют мусульманскую молодёжь, живущую в Нидерландах.

Убийство ван Гога станет очень опасным примером - оно продемонстрировало, как легко и просто совершить у нас теракт, наносящий серьёзный удар по всему обществу. Чтобы запугать народ, т.е. достичь нужного им эффекта, терроористы сейчас не должны взрывать поезда или дома - достаточно убить человека, имеющего символическое значение.

Можно ли сказать, что убийство ван Гога резко изменило климат в стране, ухудшило отношения между мусульманами и христианами, поставило между ними какой-то барьер?

Я не думаю, что уже надо бить в набат. Хотя, естественно, ситуация усложнилась, всё будет зависеть от того, что произойдёт в ближайшие дни, месяцы. После убийства ван Гога началась волна нападений на исламские организации, мусульмане пытаются принимать меры самозащиты, в любой момент могут возникнуть неожиданные или спровоцированные инциденты, которые будут способствовать эскалации конфликта. Многое будет сейчас зависеть от того, как поведёт себя большинство исламской общины, сумеет ли оно дистанцироваться от экстремистов, стремящихся к насилию. Можно только надеяться, что в ближайшие дни не произойдёт дальнейшего обострения ситуации. Нельзя допустить, чтобы прекратился диалог между мусульманским населением и христианами. От расширения пропасти между обеими сторонами никто не выиграет.

Власти на местах, похоже, понимают это.

Александер Сакас, бургомистр Эндховена, где неделю назад в отместку за убийство ван Гога кто-то взорвал исламскую школу, говорит о трусливом и идиотском акте насилия, мешающем нормальным людям идти навстречу друг другу.

Мы не можем допустить, чтобы эти идиоты уничтожили наше общество

Это можно назвать только терактом, направленным против свободы слова, против людей, придерживающихся иного мнения, чем исламисты. Если мы им уступим, если мы и сейчас проявим нашу толерантность, мы подкопаем корни нашего совместного демократического общества.

Заявил лидер христианских демократов Ферхаген. Но может ли общество, называющее себя толерантным, сохранить свою толерантность, но в то же время уберечь себя и свои традиции от нетолерантного меньшинства? Об этом пойдёт речь в следующей передаче.