Григорий Пасько: убийства журналистов в России становятся чуть ли не нормой

По мнению известного российского журналиста, убийство владельца сайта Ингушетия.ру Магомеда Евлоева сравнимо с потерей Анны Политковской.

Deutsche Welle: На Северном Кавказе продолжают убивать журналистов. За последние несколько дней был убит владелец главного оппозиционного СМИ Ингушетии Магомед Евлоев и известный дагестанский журналист Тельман Алишаев. Что это за сигнал, который был послан обществу, и в первую очередь, журналистам?

Григорий Пасько: Сигналы такие власть на местах в регионах подает обществу постоянно. Можно сказать, ежемесячно в регионах происходит то или иное давление на журналистов. Навскидку можно назвать с десяток городов сейчас в России, где преследуются журналисты. На самом деле, ведь это непрекращающийся процесс, а иногда просто он доходит до таких крайностей, как убийство журналистов. Но это тоже уже становится чуть ли не нормой, обычным делом. Ну, убили, ну и ладно. И страшно, что для людей это становится нормой. Иногда спрашиваешь, а вы знаете, отвечают, ну да, знаем, убили, ну и что. Это, к ужасу, не становится из ряда вон выходящей новостью в нашей жизни.

- Почему была такая странная реакция властей на убийство Магомеда Евлолева? Получается, что власть сразу встает на защиту своих, даже если изначально ситуация очень скользкая?

- Конечно, характерно то, как власти ринулись эти новости замазать, заретушировать, сказать, что это по неосторожное убийство. Интересно как это, неосторожное убийство из пистолета. Либо там милиция не умеет владеть оружием совершенно, что сомнительно, потому что это Кавказ. Либо это очень неудачная попытка превратить явно политическое убийство журналиста в такую случайность. Я не знаю, кем был Евлоев для Ингушетии. Но я думаю, что это, как для нас было потерять Анну Политковскую.

- Если говорить о событиях, связанных с Михаилом Ходорковским, что показал последний процес, когда судья поставил крест на возможности его условно-досрочного освобождения?

- Я говорил с адвокатом накануне этого заседания суда. И он осторожно сказал, что испытывает робкий оптимизм от слов Медведева про независимость судов и правовой нигилизм и так далее. Но я говорил о том, что кроме слов Медведев никаких знаков не дал, поэтому я изначально не верил в то, что это УДО состоится.

Хотя, для власти сейчас было бы и выгодней выпустить Ходорковского, но они побоялись сделать даже это. Конечно же, это издевательство, я читал постановление суда об отказе в ходатайстве об условно-досрочном освобождении, где написано, что он не овладел профессией. Про меня, кстати, писали, что я не участвовал в художественной самодеятельности. У Ходорковского написано, что он имеет нарушения режима, но это все высосано из пальца. Это говорит только о том, что власть боится даже сидящих в тюрьме, даже убитых Евлоева и Политковскую. У нас в России власть очень труслива.

- То же самое, наверно, можно сказать и о большинстве журналистов в России, которые тоже испытывают страх и не готовы встать на защиту своих коллег по перу?

- Если рассматривать смелость, как абсолютную категорию, то это всегда было уделом немногих. А журналисты это такие же люди, как и все. Другое дело, кто как понимает выполнение своего долга. Вот я должен что-то делать, и я это делаю. А потом уже боюсь. А у нас была как-то быстро воспитана категория этих людей, так называемых журналистов, прогосударственных СМИ, которые даже без принятия закона о цензуре, сами быстренько себя зацензурировали. Поэтому трудно надеяться, что среди таких журналистов будет много смелых людей.

- С вашей точки зрения с приходом Дмитрий Медведева в России что-то поменялось?

- До выборов, когда стало известно, что Путин не идет на третий срок, я говорил о том, что не важно, какая будет фамилия нового президента, все равно эта фамилия будет Путин. Собственно сто дней этого якобы президента Медведева показали, что страной правит Путин. И что есть этот Медведев, что его нет, он абсолютно ни на что не влияет и не принимает участия в процессе принятия принципиальных решений и вопросов.

Поэтому я не надеялся бы ни на освобождение Михаила Ходорковского, ни на какую-то оттепель, ни на то, что будет исправлен, так называемый, правовой нигилизм, ни на то, что наконец-то заработают независимо суды.

Беседовал Владимир Сергеев