Возвращение через десять лет после войны

Их возвращение было личной заслугой первого канцлера ФРГ Конрада Аденауэра. Аденауэр приехал в Москву по приглашению Кремля в сентябре 1955 года. Речь шла об установлении дипломатических отношений. Советская сторона сразу же дала понять, что переговоры возможны только в том случае, если Бонн не будет выдвигать предварительных условий. По словам бывшего немецкого дипломата Вернера Киллиана, в этой связи Конрад Аденауэр отказался от любого упоминания о возможном воссоединении Германии. Он вообще ни на чем не настаивал. Он не просил восстановить телефонное сообщение между Восточной и Западной Германией, обеспечить воссоединение семей, не говорил о трениях, уже тогда существовавших между Востоком и Западом. Однако вопрос о военнопленных Аденауэр поднял.

Пленные или преступники

Москва в это время заявляла, что немецких военнопленных в стране давно уже нет. Согласно официальной позиции, к 1948 году всех их вернули на родину; a в СССР остались только те, кто отбывает срок за совершение военных преступлений. О том, сколько именно этих людей, в Кремле также молчали. Тем не менее, по итогам напоминавших торги и длившихся целую неделю переговоров Москва обещала переправить в Германию 9626 военнопленных – практически всех, кто дожил до этого момента – и свое обещание выполнила. Это была личная заслуга Конрада Аденауэра. Обращаясь к бывшим военнопленным, канцлер не скрывал своих чувств: "Мои дорогие друзья! Я с глубоким волнением обращаюсь к вам. Я вспоминаю о том, что вам пришлось пережить, претерпеть и вынести на протяжении всех этих лет".

Вкус свободы

Родственники встречали бывших военнопленных в нижнесаксонском городке Фридланд на самой границе с ГДР. Среди тех, кто своим возвращением обязан Конраду Аденауэру, и врач Карл Шенкельберг, сейчас ему 90 лет. "Я знаю, какие они, слезы, на вкус", - говорит он сегодня. Вместе с ним на родину вернулся и Эрнст Пеннер. После войны он в течение десяти лет занимался прокладкой электрокабеля в Азербайджане. Сегодня из окна кухни Эрнста Пеннера виден большой памятник репатриантам и военнопленным: "Вот наш обеденный стол, и отсюда виден Фридланд. Мы сделали это сознательно. Когда мы видим этот памятник, и я, и моя жена, вновь испытываем чувство свободы".