Вакханалия Йонатана Мезе

Йонатан Мезе (Jonathan Meese) еще достаточно молод, ему нет и сорока, но выставить всю его живопись или инсталляции, которыми он, главным образом, знаменит, невозможно - слишком это все крупноформатное и многочисленное, если не сказать - необозримое. Бронзовых скульптур у него значительно меньше, потому их проще собрать в одном месте и тем самым оправдать гордое имя ретроспективы.

Знак грядущей Атлантиды

Экспозиция, в которую вошли 117 скульптур, 14 живописных полотен, видеофильмы и книги, состоит из двух залов, в их центрах - две конструкции, первая белая, вторая черная. Это фактически подиумы, на которых установлены скульптуры. Белый подиум имеет силуэт спирали и символизирует утонувшую Атлантиду. Черный имеет форму вписанных в друг друга квадрата, круга и треугольника. В самом центре - знак бесконечности. Это знак грядущей Антлантиды, разгадка мировой загадки, универсальная формула мироздания и символ наступающей диктатуры искусства.

"Диктатура искусства, - провозглашает Мезе. - это единственная альтернатива. Диктатура искусства - это единственное, первое и последнее мировоззрение будущего. Диктатура искусства не знает никакой ностальгии по людям. В диктатуре искусства все парламенты будут безлюдными, безнародными и беззаконными".

Скульптуры Мезе напоминают бесформенных уродцев, вылепленные как будто из какой-то тяжелой, вязкой материи, из живого пластилина: их поверхность смята, она кажется мягкой и колышащейся. В некоторых местах бронза натерта до блеска, в других она матовая. У скульптур масса деталей, вперед торчат зубы, на глазах очки, на головах шляпы, персонажи покоятся на своих невероятных размеров гениталиях, на шеях весят "Железные Кресты", Мезе любит этот старый прусский орден. Поверхность скульптур грубо изрезана: нацарапаны линии, складывающиеся в рисунки, некоторые глубокие порезы напоминают зияющие раны.

Скульптуры воскрешают в памяти парадные бюсты и статуи генералов и императоров. Одновременно эти изваяния ироничны и даже идиотичны, от них веет радикальным аутсайдерством. Из угла, где стоят телемониторы, несется визгливый голос художника: "Метаболизм! Инстинкт! Метаболизм! Инстинкт!" На одном из черепов, а на выставке множество черепов и скелетов, написано: "Демократ". Политическая некорректность?

Титан грубой мазни

Кроме скульптур, в залах музея, который расположен под Бонном и носит имя одного из основоположников дадаизма Ганса Арпа (Hans Arp), висят огромные холсты и триптихи: метра два в высоту, метра четыре в ширину. Пройти мимо невозможно. Краска намазана самозабвенно. Мезе - титан грубой мазни. В последние годы в его картинах стало меньше слоев, холст замазан не полностью. Это, в сущности, гигантские рисунки черной масляной краской, впрочем, маэстро может применить какой угодно колер. Кажется, что он рисует, просто выдавливая краску из тюбика прямо на холст, а потом размазывает ее руками или пальцами. Жирные червяки краски мясисты и безумны. Разбавитель тоже иногда используется - в этом случае краска течет вниз струями.

Картины покрыты в несколько слоев изображениями и надписями. Сверху наклеены картинки, вырезанные из журналов, и собственные фотографии художника. А поверх них что-то опять нарисовано и написано. Никакого потакания дизайну, минимализму или какому бы то ни было вкусу. Никакой системы или концепции. Никаких творческих проблем, у художника явно получается все, за что он берется, причем - с первого раза. Все намазано лихо и интенсивно. На картинах чаще всего изображен сам Мезе в виде гигантского черного то ли генерала, то ли вампира. У него лисьи глаза, торчащие вверх усы, по плечам лежат длинные волосы, на шее - неизменный "Железный Крест".

Дети и бабули

Минимализм, решил я, тут все-таки присутствует, как и во всяком оглушительном шуме: когда говорится много, очень много, и так все время, то к десятой картине и двадцатой скульптуре ты, визуально оглохнув, понимаешь, что фактически не говорится вообще ничего.

При этом ситуация выставки абсурдна: каждая эпатирующая скульптура аккуратно установлена на свой особенный постамент, в музее темный паркетный пол, а стены - стеклянные. Сквозь одну стену виден Рейн, сквозь другие - зеленые деревья. В залах - огромное количество смотрителей в темно-синих костюмах. Смотрители, похоже, и не пытаются показать, что считают выставленное высоким искусством. Иными словами, объекты Мезе находятся хотя и в толерантной, но враждебной среде, даже - в пустоте.

Один из видеофильмов показывает художника, разговаривающего с маленьким круглым предметом, который он держит в руке. Потом оказывается, что это яйцо, на котором нарисованы глаза и рот. Мезе обращается к яйцу как к своей матери, близко подносит его к своим картинам и комментирует их в малоумно-ласковом стиле: "Мы будем играть, играть, играть до тех пор, пока не настанет диктатура искусства. Посмотри, мама, на эти квадраты, очень точные и аккуратные, правда, красиво?"

С этими словами мама-яйцо подносится к розовым листам бумаги, наклеенным на холст. По листам течет масляная краска, потеки окружены разводами. Мезе очень похож одновременно и на дитятю, и на бабулю, хотя его искусство отпугивает, очевидно, и тех, и других. Умеет ли он говорить по-другому? Или он и в самом деле такой?

Автор: Андрей Горохов
Редактор: Ефим Шуман