Александр Кынев: Ресурс поддержки "Единой России" в обществе исчерпан

Александр Кынев, руководитель региональных программ Фонда развития информационной политики считает, что "Единая Россия" - это временное политическое образование.

DW-WORLD.DE: Александр Владимирович, с вашей точки зрения, зачем "Единая Россия" сейчас ориентируется на получение такого большого количества голосов?

Александр Кынев: С точки зрения здравого смысла, я думаю, что они сами в этом не отдают себе отчета. Это такое инстинктивное стремление любого чиновника по закону Паркинсона максимально расширить зону своей компетенции. Вот они и пытаются максимально расширить сферу своей монополии. Я думаю, они прекрасно понимают, что в современных условиях власть и собственность - это одно и то же. И чем более абсолютным является контроль над властью, тем более абсолютным является контроль над собственностью. Они сами построили систему, в которой обладание собственностью является производной от обладания властью. Поэтому утрата власти означает утрату собственности. И это тот замкнутый круг, в котором они оказались.

- А что сегодня представляет собой "Единая Россия"?

- "Единая Россия" - это некое квазиобразование, куда входит вся региональная государственная номенклатура независимо от их личных взглядов. Внутри нее есть люди с прямо противоположными интересами и прямо противоположными взглядами, вступившие туда во имя личного политического выживания. Их ничто не объединяет, кроме страха. То есть это единство под дулом пистолета.

В условиях переформатирования политической системы страны, я думаю, можно предполагать, что "Единая Россия" рассыплется на какие-то другие образования и группы. И, может, станет площадкой для создания чего-то другого. Я убежден, что в нынешнем виде "Единая Россия" - это временное образование. И то, что мы видим сегодня, - это крайне неадекватная избирательная кампания, силовой нажим на других кандидатов и партии, монопольный диктат в СМИ, попытка навязывания культа личности, это как раз попытка замаскировать отсутствие у "Единой Росси" идеологии. С другой стороны, это страх - система внутренне ощущает, что ресурс ее поддержки в обществе исчерпан.

- Почему вы так считаете?

- То, что происходит сегодня, это во многом безумные действия. Потому что этим силовым давлением и репрессиями против оппонентов они лишь поднимают оппозиционные настроения и вызывают в обществе раздражение. На мой взгляд, подавляющее число российских граждан не желают реставрации тоталитаризма, не желают восстановления в каком бы то ни было виде советской системы - системы монополии одного человека и одной партии. И чем больше действия "Единой России" будут напоминать образцы Советского Союза, тем большее отторжение это начнает вызывать.

Я думаю, что в этом смысле вызревает внутренняя нестабильность. Она накапливается и может привести к прорыву. Когда этот прорыв произойдет – 2 декабря или позже, я точно сказать не смогу, но, на мой взгляд, это неизбежно.

- А где вы видите, что в обществе растет отторжение?

- Это интуитивное ощущение из моих поездок по регионам, из общения с людьми, со штабами той же "Единой России". Я вижу реакцию людей, которые получают эти приказы из Москвы, я вижу реакцию журналистов, чиновников, депутатов, с которыми я общаюсь в регионах. Их заставляют делать те вещи, которые они сами считают неправильными. И чем больше их заставляют делать то, что им не нравится, тем сильнее растет протест.

- Сколько процентов реально может набрать "Единая Россия"?

- Я думаю, что если не будет жестких фальсификаций, то при относительно честном подсчете это 50-52 процента. При этом я подчеркиваю, что даже эти 50 процентов будут достигнуты за счет административного давления. Потому что когда мне говорят о всероссийских данных ВЦИОМа, называя рейтинг "Единой России" около 50 процентов, я не знаю, откуда берутся такие цифры. Потому что я не знаю ни одного региона, где бы рейтинг "Единой России" был выше 40 процентов. Но, видимо, это уже некий задел на возможные административные добавки.

Поэтому, на мой взгляд, никакие 60 или 70 процентов не возможны честным путем. Этого можно добиться только через грубую манипулятивную схему при подсчете голосов. Но независимо от того, что они объявят 3 декабря, с точки зрения будущего этой системы, это не играет никакой роли. Чем менее адекватным будет объявленный результат общественным настроениям, тем быстрее падет эта система. Потому что в любом случае весной этого года произойдет смена власти. В любом случае президент Путин перейдет в некое иное качество. В любом случае произойдет демонополизация власти, потому что в стране будет не один человек, а как минимум два. А демонополизация неизбежно родит противоречия. Так что в любом случае система изменится.

- Какие фальсификации могут быть использованы на выборах?

- Давление на выборах можно разделить на два вида. Первое – это административное давление, когда люди голосуют сами, но под давлением. Например, известно, что голосование на Северном Кавказе происходит под контролем глав администраций. А есть прямые фальсификации, кода проголосовали одним образом, а посчитали другим. Механизмов очень много и они известны. Это и просто переписывание протоколов, и нарушения при подсчете, и порча бюллетеней. Есть масса таких фальсификаций. Но опыт показывает, что если начинаются фальсификации, то используется целый букет - все технологии в той или иной степени.

- А факт фальсификаций можно доказать?

- Это очень сложно. Часть из них доказуема, часть - нет. В любом случае это требует больших усилий. Но тем не менее, как показывает практика, у нас есть территории, где провести фальсификации очень сложно. У нас есть сильные региональные общественные организации, есть сильные отделения партий в регионах, сильные штабы. И невзирая ни на что, есть добросовестно относящиеся к своей работе избирком и местные администрации. К таким регионам я бы отнес большинство регионов Сибири и Урала. Там в целом выборы проходят честно. Но есть территории, где нарушения являются нормой. Это Северный Кавказ, это аграрная периферия и удаленные сельские регионы, это территории, где доминирует корпоративная дисциплина, например, Ханты-Мансийский округ.

- На сколько процентов можно сфальсифицировать итоги выборов?

- Принято считать, что даже с учетом максимизации всех механизмов вброса фальсификации не могут составлять больше 10-15 процентов.

Беседовал Сергей Морозов