Белорусец: Пропаганда РФ постоянно атакует украинскую травму

DW: На днях в Брюсселе в саду Европарламента открыли вашу инсталляцию. 9 сентября вы будете выступать как литератор на подиуме Международного литературного фестиваля в Берлине ilb22. Через несколько недель в Германии выйдет ваш дневник "Начало войны". Какие ваши основные культурные послания сейчас? Что вы хотите донести европейцам?

Евгения Белорусец: Инсталляция в Брюсселе - железный, ржавеющий стол, также имеющий форму листа бумаги. На его поверхности - один день из моего дневника, который я вела на немецком языке в Киеве с первого дня войны и до конца осады города. В создании скульптуры принимали участие украинские художницы Дана Космина и Ульяна Быченкова.

Металл ничем не покрыт, мне важно сделать поверхность уязвимой, позволить ей поддаться коррозии, как подвергаются коррозии наши воспоминания и наша способность прожить эту абсолютно травматическую для всех ситуацию. Когда история меняется так быстро и больно, намерения, мировоззрения, озвученные в определенное время, могут обесцениваться и иногда перестают быть доступными. Однако мы стараемся сохранить воспоминания.

Дневник, который я вела из Киева, в первые дни войны был связан с надеждой, что когда международное сообщество осознает масштаб преступления, оно найдет способ остановить агрессора. Один день важен, потому что каждый день в те первые недели казался мне бесконечно долгим, он будто вмещал в себя недели и множество политических возможностей.

- Да, ваш дневник сразу перехватили международные СМИ...

- Дневник публиковали каждый день на немецком и английском языках, а также иногда на других языках, перепечатывался в газетах, я обращалась к европейскому и американскому сообществу, ведь эта война - это международная катастрофа, огромное нарушение международного права и порядка вещей. И прекратить эту войну можно только международными усилиями.

Литературный фестиваль в Берлине будет открываться (Интервью записано 6 сентября, накануне открытия фестиваля. - Ред.) в том числе прочтением моего обращения к немецким интеллектуалам, которые подписали не одно письмо против вооружения Украины. И возражение на такие письма именно изнутри Украины, на мой взгляд, важно сегодня. Несколько очень важных для меня интеллектуалов, подписывающих подобные письма, кажется, руководствуются все же не российской пропагандой, а собственным несладким опытом послевоенного детства и глубоким знанием преступлений, сопровождающих военное насилие. Я готова продолжать их убеждать.

На ilb22 я буду участвовать в нескольких дискуссиях и приоритет для меня сейчас - говорить о всесторонней поддержке и практическом вооружении Украины.

- Среди участников фестиваля есть и литераторы из России - Виктор Ерофеев, Ольга Мартынова, Борис Акунин. Вас это беспокоит? Ведь многие ваши коллеги из Украины бойкотируют мероприятия, на которых рядом на подиуме должны быть авторы из России.

- Во-первых, на фестивале будут звучать тексты современного канона украинской литературы, и я вижу себя скорее в этом контексте. Ольга Мартынова уже давно живет в Германии, она член немецкого ПЕН-клуба, да и пишет на немецком. Остальные эмигрировали.

Я поддерживаю такой бойкот, насколько могу, именно из солидарности с украинскими культурными деятелями, которые очень болезненно относятся к пребыванию украинцев на одних сценах с деятелями из России. Именно из солидарности, а не потому, что это моя позиция. Мой выбор - быть солидарной с теми украинцами, которым сейчас больно. Но все же не мои ценности - бойкотировать изгнанников, тех, кто протестовал или сидел, пострадавших, также по-своему несчастных, потерпевших огромную политическую неудачу и испытывающих позор, оппозиционных русских писателей и художников. И это единственная категория из бывших россиян, к кому терпеливо относятся европейские организации и фестивали. Других здесь не бывает, каких-то одиозных личностей или даже тех, кто идет на компромиссы с режимом Путина.

- До войны вы писали и публиковались в Украине на русском языке. Вы пишете на этом языке до сих пор?

- Сейчас я пишу преимущественно на немецком языке. Потому что этот язык стал для меня шансом дистанцироваться от происходящего - просто ради того, чтобы хоть что-то сформулировать, чтобы спрятаться "не в моем языке". То есть русский и украинский - это мои языки. А немецкий - своего рода защита, мое пространство отчуждения. Однако я хотела бы продолжить писать по-русски, остаться верной себе, традиции, реальности, в которой я росла и развивалась. Мои языки принадлежат украинскому пространству, которое формировало меня. И было бы странно этому изменить.

- Подвергаетесь ли вы сейчас критике и негативному отношению в Украине из-за такой позиции?

- В Украине я вижу очень большую поддержку - также от исключительно украиноязычных, от коллег-писателей. Мне это дает большую надежду. Ведь политика языковой унификации - это политика советская, российская. А европейская политика - это сохранение разных языковых культур, а не их вытеснение. Поэтому я обращаю больше внимания на жесты поддержки, на ощущение, что я среди своих, на каком бы языке я ни говорила. И когда я вижу ксенофобное отношение даже от части украинского общества, я объясняю это травмой, которую пережили и переживаем каждый день мы все, объясняю неспособностью взаимодействовать с фактически геноцидом, который совершается в Украине.

- Тогда не могу не спросить о вашем отношении к музею Булгакова в Киеве и развернутой из-за этого дискуссии. Вообще, какие изменения, на ваш взгляд, нужны в трактовке российских и советских культурных героев, у которых есть украинские корни? Нужно ли Украине сейчас новое литературоведение?

- В момент острого переживания травмы, в то время, когда эту травму постоянно атакует российская пропаганда для создания межнациональных конфликтов и для увеличения трещин в обществе по любым точкам разделения, нам нужно закрывать музей? Надеяться, что мы вычеркнем какую-нибудь личность, чей-то мир - и никто больше не будет извне нас атаковать и разделять? Грустная идея - перевоспитать себя ради агрессора, "не давать повод" для последующих вторжений.

Даже один человек имеет разные мнения по одному и тому же вопросу. Политические проекты, которые атакуют украинское культурное пространство на его разделение, не исчезнут и будут существовать дальше. Поэтому вместо того, чтобы создавать кажущееся единство, нам нужно учиться ценить и сложную историю, и собственную многогранность.

А что касается музея Булгакова - мне кажется, в атаке на него есть какая-то принципиальная ошибка. Ведь закрывают музей из-за травматической реакции, а не из-за знания и понимания того, каких взглядов придерживался Булгаков, каковы были его писательские практики. Критики ссылаются на высказывания персонажей так, словно это мнения самого автора. Мы же знаем, что его как писателя преследовали, его жизнь не была легкой, как важнейший свидетель той эпохи он писал тексты, которые могли привести к его смертному приговору. И те украинские литературоведы, которые занимались творчеством Булгакова, были обычно антисоветски настроены, принадлежали к диссидентским кругам и тоже преследовались. То есть, мы сейчас снова рискуем что-то потерять, навсегда потерять, завести репрессивность на новый круг. Может, не стоит торопиться? После войны, после победы нужно дискутировать о том, как нам создавать сложное разнообразное и, главное, свободное пространство, где всему будет место.