"Последнее слово" - горький спектакль о России

Вторая, экспериментальная, сцена хорошего берлинского театра. В зал помещается человек 50 - и он забит битком, несмотря на то, что на календаре - 30 декабря, канун Нового года. Настроение, впрочем, не праздничное. На сцене на полу корчится обнаженный человек в крови, рядом с ним - женщина в черном платье. "В мире ужасно, невыносимо много насилия. А я не хочу насилия. Ни в какой форме. Ни учительских рук в трусах школьниц, ни кулаков пьяного отца семейства на телах жен и детей", - произносит монолог актриса в черном платье.

Российская театральная афиша переехала в Берлин

Этот монолог - последняя речь перед судом совсем молодой (ей нет еще и 25) журналистки Аллы Гутниковой, которую российский суд приговорил к двум годам исправительных работ по делу о вовлечении подростков в протесты. Сама Алла Гутникова тоже находится в Берлине, более того, она присутствует в зале. Ей, как и другим редакторам студенческого журнала Doxa, удалось покинуть Россию. Интересно, что она чувствует, когда слышит, как актриса произносит ее слова.

До сих пор сложно привыкнуть, что российская театральная афиша по сути переместилась в Германию - Серебренников ставит спектакль за спектаклем в Гамбурге, новосибиржец Тимофей Кулябин облюбовал берлинский Немецкий театр, вот теперь и Максим Диденко поставил последнюю пьесу не в родном Санкт-Петербурге, а в берлинском Театре имени Максима Горького.

Спектакль Диденко называется "Последнее слово" - куратор и критик Анна Наринская (она тоже теперь живет в Берлине) собрала в один текст отрывки из обращений к суду женщин, которых судили по политическим мотивам в последние годы: от уже упомянутой Гутниковой до Саши Скочиленко и участниц Pussy Riot. Единственное исключение - монолог Натальи Горбаневской, которая в 1968 году вышла на Красную площадь, чтобы протестовать против ввода советских войск в Чехословакию. Монолог советской диссидентки демонстрирует печальную преемственность - за прошедшие 50 лет изменилось немногое: российские войска снова вторгаются в другую страну, женщины выходят на протест, их за это сажают.

Последняя возможность сказать о важном

Всех женщин сыграла знаменитая актриса и режиссер Алиса Хазанова (хочется отметить ее прекрасное произношение - монологи она произносила на английском). “Когда началась война, нам не хватало слов, чтобы что-то произнести. Монологи этих женщин дали нам нужные слова”, - сказал после спектакля Максим Диденко. Тексты звучат так эффектно потому, что обращены они, конечно, не к суду (относительно которого иллюзий нет ни у кого), а непосредственно к вечности. Перед лицом больших несправедливых сроков женщины использовали последнюю возможность сказать о самом важном. Интересно, что в этих монологах нет ненависти. А Надежда Толоконникова из Pussy Riot вообще использовала площадку суда, чтобы рассказать буддистскую притчу:

“Что случится с разными по характеру вещами при попадании в кипяток? Хрупкое - яйцо - станет твердым, твердое - морковь - размягчится, кофе же растворится и захватит собой все. Итог притчи таков: будьте как кофе. Я в колонии - это тот самый кофе”.

"Дитя, рожденное в тюрьме и выросшее в детдоме"

Второй герой спектакля (и в этом виден почерк экспериментатора Диденко) - невероятно пластичный Валентин Цзин, начинавший еще в российско-немецком театре Derevo. Цзин играет своеобразного голема - он не покидает сцену, он все время в движении, за час он преодолевает путь от окровавленного обнаженного и не умеющего ходить тела в начале спектакля до "мента" в парадной форме российского силовика в его конце. "Мент" отлично умеет ходить, но говорит только обрывистыми командами и, в конечном итоге обретя силы, делает то единственное, что умеет, - занимается насилием.

"Это - дитя, рожденное в тюрьме и выросшее в детдоме. Дитя, для которого единственная модель развития - стать частью силовой машины. И оно в итоге перемалывает родину-мать, - объясняет корреспонденту DW Максим Диденко. - Это и змей, кусающий себя за хвост, и в каком-то смысле русский бог. Потому что православная церковь в России вместо прощения и миролюбия встала на службу карательной машины".

Герой Валентина Цзина и его безумный танец скрепляет спектакль, который без этого имел риск превратиться в литературные чтения. Диденко показывает невеселые политические процессы последних лет через конфликт мужского и женского - не умеющая ни сформулировать, ни выразить свои мысли маскулинность “перемалывает” женщин, пытающихся сопротивляться. Как отметила после спектакля Анна Наринская, две его героини до сих пор находятся в российских тюрьмах. Для них эта (смертельно опасная, учитывая состояние здоровья Саши Скочиленко) борьба еще продолжается.

Смотрите также: