Борис Зимин: Обвинения ФБК в адрес Невзлина меня шокировали

Борис Зимин, предприниматель и член Антивоенного комитета России, в эксклюзивном интервью DW поделился своей оценкой скандала вокруг Леонида Невзлина, в прошлом одного из акционеров и руководителей компании "ЮКОС", ныне проживающего в Израиле, общественного деятеля и спонсора российской оппозиции и гражданских проектов.

ФБК на днях публиковал расследование, в котором утверждается, что Невзлин, давний соратник Михаила Ходорковского, является заказчиком избиения российского оппозиционера Леонида Волкова в Вильнюсе полгода назад, нападения на жену экономиста Максима Миронова Александру Петрачкову в Буэнос-Айресе, а также еще нескольких акций, направленных против ФБК и его ключевых фигур.

Зимин признался, что расследование ФБК его шокировало, а также заявил, что не осуждает тех оппозиционеров, кто брал деньги у Невзлина на хорошие дела.

DW: Вопрос, прежде всего, как члену Антивоенного комитета, который уже затронул скандал с обвинениями в адрес Леонида Невзлина. Как вы относитесь к этому скандалу? Как я понимаю, там есть два направления. Первое - это собственно обвинение в адрес Невзлина. Второе - претензии к Михаилу Ходорковскому по поводу того, что он знал об этом, но молчал.

Борис Зимин: Ну, по степени шока, на меня произведенного это, конечно, обвинение в адрес Невзлина. Оно мне кажется невероятным, немыслимым, но все бывает. Мы знаем разные невероятные события, и это действительно шокирующая вещь.

Преступления, совершенные против Волкова, против Петрачковой и против Жданова (директор ФБК Иван Жданов. - Ред.) и еще против кого-то, я не знаю, - у меня не вызывает сомнений, что это сделано все силами российских чекистов. Но вот такая связь с Невзлиным кажется мне, повторяю, невероятной. Но все бывает, надо расследовать, и это самое главное. (…) Я шокирован, эмоционально не верю, но разумом допускаю.

А другой шок на меня произвело то, что обвинен в этом деле и Ходорковский, и Невзлин. Причем, если обвинения против Невзлина имеют какую то фактуру, подтвержденную, например, журналистами-расследователями, то обвинения против Михаила Ходорковского - это чисто голословная, такая неприятная вещь. И еще для меня шок в том, что это это обвинение является следующей серией фильма "Предатели". Так получилось, что много событий ложатся в одну политическую канву. И это меня тоже очень сильно шокирует.      

- Я бы не сказала, что обвинения в адрес Ходорковского прямые, они не были озвучены, он просто упоминался в фильме ФБК. Как я понимаю, одна из главных претензий к нему - это именно то, что за несколько месяцев до публикации расследования ФБК эта же информация (об организации нападения на Леонида Волкова. - Ред.) была у структур, связанных с Ходорковским. И они ничего с этим не сделали, никак это не огласили. И центр "Досье" подтвердил это. Претензия, озвученая к Ходорковскому, - знал, но не сказал.

- А кому не сказал?

- Я не знаю, общественности. Тому же самому Волкову, который заинтересован в расследовании нападения на себя.

- Ну, по части общественности не знаю, не принимаю. Сообщение в полицию надо было сделать. Это в полицию было сообщено. И мне кажется, это самое главное. Есть сотрудничество с органами, так сказать, с правильными органами, не с чекистами.

И, вообще говоря, может быть встречная претензия к ФБК. Ребята, может быть, надо было поймать этого кренделя (нападавшего на Волкова. - Ред.), а не выпускать фильм? Может, нужно было обратиться в полицию?

- Справедливости ради - они тоже обратились в полицию. Меня интересуют последствия для имиджа российской оппозиции, гражданского общества за рубежом и для его влияния. Антивоенный комитет уже, в общем, пострадал, потому что Любовь Соболь (в прошлом юрист ФБК. - Ред.) вышла из его состава из-за того, что там Ходорковский. На Антивоенный комитет все это как-то повлияет? Будет ли его деятельность дискредитирована в глазах общественности?

- Не знаю, не могу говорить за общественных деятелей Европы, но, с моей точки зрения, ущерб, с одной стороны, огромный, а с другой - небольшой. Потому что вся российская, русскоязычная диаспора и оппозиция имели и имеют, конечно же, очень маленькое влияние на то, что происходит, - на войну, на режим Владимира Путина.

Сейчас судьба мира в руках украинцев, в руках Запада, Европы и Америки. И люди с российскими паспортами или отождествляющие себя с российской политикой мало что могут сделать. Объективно у них очень мало рычагов влияния. При этом опять, как ни парадоксально, многое делается, помогают и беженцам, помогают и Украине. Помогают россиянам, оказавшимся  за рубежом. Для россиян, которые против Путина, против войны, эта помощь очень важна.

Но, повторюсь, влияние на происходящее на фронтах и на выживаемость путинского режима мы имеем очень низкое. Политическое устройство России - воображаемой и нынешней - от нас очень мало зависит. То есть, относительно ущерб (от обвинений в адрес Невзлина. - Ред.) огромный. А абсолютно - мало что значит.

- Тем не менее Леонид Невзлин участвовал в финансировании ряда гражданских проектов. Например, есть проект Антивоенного комитета "Ковчег". Невзлин в нем каким-то образом участвовал, вкладывал в его деятельность или нет? Это как раз проект, который помогает россиянам, политически преследуемым за их антивоенную позицию, и политэмигрантам.

- Про деньги в "Ковчеге" я не знаю, я сам помогаю "Ковчегу," ему много кто помогает. "Ковчег" - это очень полезная история. Вообще тут иногда важно не только то, чьи деньги, но как они используются. Если Невзлин давал деньги на гражданские проекты, на помощь людям и так далее, то тут вопрос к тем, кто и как эти деньги использовал. Я не считаю, что это какой-то огромный позор брать деньги у нехороших людей. Тем более, что не ясно, что это нехороший человек. Не могу кинуть ни одного камня ни в "Ковчег", ни в тех, кто брал у Невзлина деньги.

- Для Любови Соболь это стало важным аргументом, и она сказала, что брала деньги у Невзлина (по ее словам, речь идет о беспроцентном кредите на 56 000 долларов на зарплату сотрудникам канала "Навальный LIVE", который надо выплатить до конца 2025 года. - Ред.). И вот теперь просит помочь ей расплатиться.

- Ну окей, я понимаю. Пускай расплачивается, что тут сказать. Да, брала деньги у Невзлина. Правильно, что сказала? В общем-то, правильно и то, что брала, если это было нужно на дело.

- Вопрос психологического плана. Вот Невзлин - богатый человек, имеющий возможность влиять через свои ресурсы. Возникает ли тут некое чувство вседозволенности, что я тут все решаю?

- Не имею представления. Я не знаком с Невзлиным. То, что я знаю о нем по публичным материалам, иногда производит странное впечатление. Он действительно иногда производит впечатление не очень адекватного человека.

А потом, понимаешь, богатый человек, не богатый человек. Мы все, вне зависимости от достатка, одинаковы в смысле ответственности за то, как распоряжаемся доступными нам ресурсами. И это, может быть, самое главное в мотивации любого человека. У миллиардера, может быть, особенно. Как ты распорядился имеющимися у тебя средствами? Должна быть мотивация что-то сделать в этой жизни. Вот он и делает. Вот так вот делает. Странно, но черт его знает.

Надо бы разобраться. Подлость в том, что мы не скоро еще дождемся ответа, потому что, наверняка, у Невзлина есть вещи, которые спорны с любой точки зрения. И здесь сверху еще такое жестокое обвинение может поставить его совершенно в немыслимое положение. Ведь известно же, что хорошая ложь должна быть упакована в большое количество правды. Тогда она смотрится очень убедительно, и сейчас все смотрится очень убедительно. Но я сильно сомневаюсь.

- А вы не жалеете спустя какое то количество месяцев, что прекратили финансово поддерживать ФБК?

- Я жалею, что не сделал этого раньше. В ФБК делают хорошие вещи. Ну, по крайней мере, принципиально они неплохие. Это медиа, это расследование. А как политическая организация это просто катастрофа. Это очень нехорошая история. И чем дальше, тем лучше это видно. Так что жалею, но о другом.

- Вы обсуждали скандал с Невзлиным с участниками Антивоенного комитета?

- При всех достаточно справедливых упреках в аморфности Антивоенный комитет имеет очень важную особенность. В его работе действует принцип дискуссионности. Там много чего обсуждается, там очень редко требуется единогласное решение. Дискуссия это то, что нам сейчас нужно.

Да, мы, конечно обсуждали происходящее. Конечно, это шокирует всех. Немножко по-разному, но всех. Заявление выпустим, уже согласовали. Все должно быть скоро, надо уже публиковать. Но дискуссионность и демократия имеют свой минус, они спотыкаются, они медленны, когда нужно принять решение.