26.06.2001 Йоахим Кун в Александровском централе (Передача третья)

Сегодня мы завершаем рассказ о новых документах, найденных в одном из московских архивов Александром Калгановым и Борисом Хавкиным.
Документы эти касаются судьбы майора генерального штаба Германии Йоахима Куна, сапера, изготовившего две бомбы против Гитлера. Йоахим Кун оказался единственным из непосредственных участников заговора, кто не был казнен, как, например полковник Штауфенберг, не покончил с собой, как генерал фон Тресков, а перешел линию фронта и сдался врагу.

Находясь первые шесть лет в московской тюрьме, Йоахим Кун использовался НКВД, а потом МГБ, как полезный источник информации. О том, что Кун был убежденным противником Гитлера, советские власти знали не только от самого Куна, но и из тех источников, которые попали в руки советской разведки независимо от Куна. Но по причинам, о которых можно рассказать только теперь, по обнаружении архивных материалов, можно объяснить, почему этот человек после первых шести лет в московских тюрьмах был обречен на новый срок.

Позиция Куна подтверждается не только этими документами, но и другими источниками, опубликованными в последнее время, как в Германии, так и в России.

Борис Хавкин:

- В деле фигурируют и другие документальные доказательства, о которых я хочу упомянуть подробней. Речь идет о том, - и эти материалы приобщены к делу, - что в журнале "Новое время" в 1947 году, в №9 от 28 февраля была опубликована статья некоего А.Леонидова под названием "Международная роль англо-американо-немецкого банка Шредера". В этой статье, в частности, говорилось об "антигитлеровской оппозиции", конечно, в кавычках.

"Кто была эта «оппозиция»? Реакционные офицеры, представители прусской аристократии и высших германских финансовых кругов. Это были те круги, которые, убедившись, что Гитлер проиграл войну против Советского Союза, сделали ставку на дворцовый переворот. Весь план, как известно, заключался в том, чтобы в удобный момент заменить Гитлера, быстро заключить сепаратный мир с западными союзниками и тем спасти, пока еще не поздно, германский империализм".

Надо сказать, что и сами участники заговора хорошо понимали свою оторванность от так называемых широких народных масс. Так, в документах, изъятых из тайников заговорщиков уже после войны, имеется записка Куна, адресованная Штауфенбергу, где говорилось, в частности:

«Первое: для осуществления покушения требуется найти быстродействующее средство и лицо, которое согласится собой пожертвовать. Генерал Штиф не кажется мне подходящим кандидатом... Размах организации недостаточен. Необходимо хотя бы в какой-то степени включить в подготовку массы народа».

Вернемся однако к статье Леонидова из журнала «Новое время», которая была приобщена к делу как уличающий Куна материал.

Борис Хавкин:

- Напомню вам, что эта статья была опубликована в 1947 году, когда уже началась «холодная война», и была направлена она не столько против германского поверженного империализма, сколько против вчерашних союзников Советского Союза по антигитлеровской коалиции, против американцев. И жертвой этой холодной войны, точнее, этой пропагандистской статьи, пал и майор Кун, которому эту статью предъявили в качестве доказательства обвинения в том, что заговор Штауфенберга имел своей целью заключение сепаратного мира на Западе и продолжения войны против СССР на Востоке. Куна судили особым совещанием при МГБ и приговорили его, было это 17 октября 1951 года к 25 годам тюремного заключения.

«Выписка из протокола Особого совещания при МГБ от 17 октября 1951 года.

Слушали: пункт 10. Дело номер такой-то Второго главного управления МГБ СССР по обвинению Кун Йоахима 1913 года рождения.
Обвинен по пункту 1А статьи 2-ой закона № 10 Контрольного совета в Германии.
Постановили: Кун Йоахима за подготовку и ведение агрессивной войны против Советского Союза заключить в тюрьму сроком на 25 лет, считая срок с 27 июля 1944 года. Имущество конфисковать. Подпись начальника секретариата особого совещания явно неразборчива».

Для отбытия наказания Кун был направлен в Иркутск, в Александровский централ. Ту самую знаменитую каторжную тюрьму, воспетую в песнях, в которой отбывали срок декабристы, участники первого в России военного путча против царя. По иронии судьбы именно там отбывал наказание участник военного путча против Гитлера.

Борис Хавкин:

- В Александровском централе с Куном стали твориться странные вещи. Которые, впрочем, можно объяснить. Объяснялись они тем, что Кун, видимо, немного уже был не в себе. Во-первых, у него была дистрофия, что задокументировано врачами. Во-вторых, следователи МГБ предполагали, что у Куна начались какие-то душевные болезни. А сделали они этот вывод на основании того, что Кун стал выдавать себя за некоего графа фон дер Пфальц-Брюкена, генерал-майора. И требовал обращения как к генералу и требовал нормальной, цивильной, человеческой еды. И вот из Иркутска 15 февраля 1952 года господину министру госбезопасности в город Москву Кун направил следующее письмо:

«Я был вынужден носить фамилию Кун и жить под этой фамилией на основании требований немецкого правительства. Но я по происхождению граф фон дер Пфальц Цвайбрюкен. Это изменение произошло в силу указа имперского президента от 13.6.1926 года. К сведениям о моей личности я могу лишь добавить, что из полковников генштаба я был произведен в генерал-майоры армии Западной Германии. Я начал заниматься наукой и техникой, руководимый немецкими инженерами и университетскими профессорами, не ведая сначала, к чему это приведет, а это привело, как и сегодня, к американскому изобретению».

Борис Хавкин:

- Дальше Кун излагает довольно путано, что ему известен секрет некоего запатентованного прибора, который представляет собой сверхвысокочастотный излучатель, и остальные сведения Кун может сообщить лишь с разрешения западногерманского правительства и Соединенных Штатов Америки. И будет он делать дальнейшие сообщения лишь в том случае, если его переместят в гостиницу, и обеспечат достаточным нормальным питанием, поскольку за это время у него наступила дистрофия. А также, если будет подтверждено данное ему обещание в отношении предстоящего освобождения и отправки в ближайшее время на родину, на основании чего он и действовал.
Подпись: граф Цвайбрюкен.

- Как в Москве отнеслись к этому заявлению?

Борис Хавкин:

- Во-первых, проверили психическое состояние Куна. Выяснилось, что врач не находит у Куна психического расстройства, но отмечает, что у него есть целый ряд других болезней. Ну, а что касается его изобретения, секрет которого якобы известен Куну, то следователи МГБ в Иркутске допросили Куна и выяснили, что ничего по существу этого вопроса Кун показать не может. Видимо, это было заявление, направленное на то, чтобы ему просто предоставили человеческие условия содержания, а может быть, просто пересмотрели его дело и отпустили на родину.
Однако на родину Кун попал лишь в 1956 году, когда последняя волна немецких военнопленных была из Советского Союза выплеснута. С этой волной в Германии оказался и бывший майор генерального штаба германской армии Йоахим Кун, который, как известно из немецких источников и литературы, после возвращения в Германию ни на какие контакты не шел, и вскоре скончался. Я, к сожалению, не знаю точной даты смерти и даже не знаю места, где Кун жил в Германии после войны. В связи с этим моя просьба немецким коллегам, может быть, они помогут мне установить дальнейшую судьбу Йоахима Куна после 1956 года. По крайней мере, я написал запрос в Аускунфтштелле, бывшая ВАСТ, Вермахтаускунфтштелле, но пока ответа не получил. Вот, такова была судьба человека, который был осужден в нацистской Германии за покушение на Гитлера, и в Советском Союзе стал военным преступником, потому что осужден был, в том числе и за то, что он готовил покушение на Гитлера.

В 1947 году по указанию, как в документе сказано, "бывшего руководства МГБ", т.е. Абакумова, Куна готовили к отправке в Германию для использования в местных административных органах, т.е. из Куна хотели сделать "активиста первого часа". Так назывались деятели антифашистского актива, которые из Советского Союза направлялись в ГДР для того, чтобы создавать там местную антифашистскую администрацию. В связи с этим, в связи с подготовкой к отправке в ГДР, Кун был перемещен, как сказано в документе на загородный объект, т.е. на какую-то дачу, где с ним велась политическая работа. И вот, находясь на этом объекте, Кун, "однако стал высказывать суждения о том, что он тяготится сотрудничеством с советскими властями и намерен перейти к американцам".

Т.е. уже тогда было ясно, в 1947 году, что Куну еще долго родины своей не видать. Но все же хочу сказать, что приговор 1951 года, по которому Йоахим Кун был осужден на 25 лет за участие в подготовке агрессивной войны против СССР, был в Советском Союзе отменен, и Кун был реабилитирован. И было это в 1998 году, 23 декабря.
Вот передо мной определение суда Московского военного округа, в котором говорится о том, что постановление Особого совещания в отношении Кун отменить, уголовное дело прекратить за отсутствием в его действиях состава преступления. И - подпись судьи Военного суда московского военного округа полковника юстиции Ярмонова В.Ф.
Таким образом, в России это позорное для советской юстиции было закрыто, и доброе имя Йоахима Куна было восстановлено.

Но было это в 1998 году, а осужден он был в 1951 году. Посмертная реабилитация это, конечно, своеобразный акт загробного воздаяния, но хотелось бы, чтобы справедливость восстанавливалась при жизни, а еще лучше, чтоб она не нарушалась.

Спасибо Борису Хавкину. Будем ждать полной публикации архивного фонда майора Йоахима Куна. Читатели немецкого журнала Форум и российского журнала Новая и новейшая история через несколько месяцев смогут познакомиться с этим фондом подробнее.

Война пробуждает в людях не только низменные чувства, она плодит не только садистов, не только разнуздывает в человеческих сообществах зверства, последствия войны не только сводят с ума здоровых, но, может быть, не очень храбрых людей. Иногда война пробуждает человечность и сострадание. Об одной из таких страничек Второй мировой войны рассказывает наш ереванский корреспондент Ашот Газазян. Память поколений порой сохраняет для нас истории вовсе невероятные. Жизнь сводит и разводит людей, истории эти остаются. 9 июня 1945 года одна из личных секретарей Гитлера, Гертруда Юнге-Хупс, была арестована советскими солдатами и брошена в тюрьму. Между тем ей удалось не только избежать гибели, но и освободиться из заключения, а помог бывшей сотруднице рейхсканцелярии связист-переводчик из Армении Дорик Мелик-Сантурджан. Когда началась война, он учился на историческом факультете Ереванского университета. Дорик прекрасно владел немецким. А в армию его взяли связистом переводчиком в штаб 39-ой мотострелковой дивизии. Здесь нужно упомянуть о том, что еще в досоветские времена дед Дорика по материнской линии был приглашен в Армению из Германии - как инженер, специалист по металлургии. Сюда он приехал вместе с семьей. Дочь немецкого инженера Гертруда Реннер вышла замуж за армянина и навсегда связала судьбу с Арменией. Весть о ее смерти догнала Дорика уже на фронте, за год до событий в Берлине. Гертруде Реннер тогда только-только исполнился 41 год. В допросах многих служащих рейхсканцелярии пришлось участвовать молодому переводчику. Многие лица стерлись из памяти, но молодую женщину по имени Гертруда он запомнил на всю жизнь, хотя и сегодня вспоминает о тех днях весьма неохотно. Во время её допросов перед глазами переводчика возникало лицо матери, Гертруды Реннер. Может, именно эти чувства стали главными в его решении всеми правдами и неправдами помочь Гертруде Юнге-Хубс. Ведь многое зависело от того, как он переводит. Вероятно, это ему удалось. В 1946 году Дорику напомнили о том допросе. Его вызвали в военную разведку. И хотя вины за собой переводчик не чувствовал, и в его действиях ничего преступного обнаружено не было, Дорика, тем не менее, выслали в Красноярский край, так сказать, на вольное поселение. Что касается Гертруды Юнге-Хубс, то о ней сегодня известно лишь то, что после войны она занималась благотворительностью: начитывала на кассеты книги для слепых. Вот собственно и всё.