17.05.2001 Компенсационные выплаты: спорные вопросы

Сегодня мы продолжим тему компенсаций за подневольный труд на нацистскую Германию. Напомню, что парламент ФРГ уже год назад принял закон, по которому иностранцы, находившиеся в концлагерях и использовавшиеся на принудительных работах, и дожившие до 15 февраля 1999 года имеют право на своего рода компенсацию за рабский труд. Деньги на это будут браться из уже созданного в Германии фонда - "Память, ответственность, будущее". Однако до сих пор неясно, когда эти выплаты начнутся. Причина проста: государство и фирмы, их около семи тысяч, внесшие 10 млрд. марок в этот фонд, хотят, как они говорят, юридически обезопасить себя, т.е. получить юридическую гарантию того, что с них больше никто не будет требовать никаких компенсаций за ущерб нанесённый во времена нацизма. Немецкие власти такие гарантии дали. Но фирмы хотят иметь гарантии и от США, где многие из них имеют и собственность, и контакты, и партнёров, и крупнейший рынок сбыта. Поскольку все вопросы компенсаций решаются только через суды, а правительство США не может им давать никаких указаний, нужно иметь соответствующие решения конкретных судей по конкретным искам. Сейчас нерешённым является одно дело - иск жертв нацизма к австрийским банкам. Это дело в Нью-Йорке рассматривает семидесятивосьмилетняя судья Ширли Крэм. Как она может обеспечить юридическую безопасность немецких фирм? Госпожа Крэм должна отвергнуть требования жертв нацизма к немецким фирмам и указать, что теперь такие иски будут рассматриваться и решаться через созданный в Германии фонд "Память, ответственность, будущее". Ширли Крэм, однако, в этом не уверена, а потому выносит "половинчатые" решения, которые немецкими фирмами как юридические гарантии не воспринимаются. Так, неделю назад Ширли Крэм приняла решение, которое всех в Германии вроде бы удовлетворило, и даже появилась надежда, что выплаты могут начаться уже осенью. Но, когда это решение прочли повнимательнее, радость исчезла - выяснилось, что там есть примечания и требования, неприемлемые для немецких концернов. Таким образом, всё опять зависло. На этой неделе проблемой занимаются и в Нью-Йорке, и в Берлине, параллельно с этим разнообразные споры этому поводу и в России и на Украине, где национальные фонды «Взаимопонимание и примирение» будут распределять деньги получаемые из Германии и из фонда «Память, ответственность, будущее». Наш московский корреспондент Анатолий Даценко, побывав на одной из подобных дискуссий, выделил несколько спорных вопросов.

К примеру бывший узник Леонид Тризна заявил о том, что на финансовой помощи Германии наживаются коммерческие банки, как российские, так и немецкие, через которые идут деньги и через которые осуществляются выплаты. Зампред Московского городского совета бывших узников нацистских концлагерей Семён Плетежёв был ещё более категоричен:

- Банки это ещё что, а вот чиновники из российского фонда «Взаимопонимание и примирение» это настоящее зло. Выплаты превратились в унижение для тех, кто имеет на них право. Их оскорбляет воровство их же денег чиновниками фонда.

По данным Плетяжёва только за последние годы руководство фонда проворовалось как минимум на 80 миллионов марок. Это зафиксировано в ходе соответствующих проверок.

Павел Полян, едва ли не самый известный в России специалист по истории проблемы, считает:

- Проблема обозначена не совсем точно, по крайней мере с новым фондом. Потому, что не возможно своровать то, чего нет, деньги не поступали. Если же имеется в виду то, что происходило раньше...

То есть по выплатам из тех денег, что Германия выделила в качестве гуманитарного жеста в начале 90 годов. Для распределения именно тех денег и были созданы национальные, то есть украинский, российский, белорусский и польский фонды.

Полян:

- Тут действительно есть основания для размышлений, сомнений, даже возмущения и требования какой-то другой степени гласности. И если взять четыре фонда, считая польский, политика фондов была такова, что назначая, выбирая недостаточно удачно свои уполномоченные банки, они иногда попадали в ситуации, когда часть денег просто пропадала, как, например, в украинском фонде и государству, в данном случае Украине приходилось вкладывать свои деньги. Но понятно, сколько нервов это стоило тем, для кого эти фонды были созданы. В русском фонде тоже были неудачные элементы финансовой политики, когда средства участвовали в каких-то финансовых операциях, некоторые их которых были прибыльными, а некоторые нет. Сведения того рода нуждаются не только в проверке и уточнении, а в постоянном общественном контроле. Вот это слабое место всех фондов, включая может быть даже и белорусский, с которым никаких скандалов не связано потому, что они никогда не переводили физические деньги в Белоруссию. И это было в значительной степени гарантией от скандала.

Между тем сотрудники фонда, как сказал вице-президент Международного союза бывших узников нацистских концлагерей Марк Григорьев, отказываются от помощи общественных организаций в работе по контролю над осуществлением выплат:

Григорьев:

- Там где нет информации, там всегда ложь, там всегда слухи, домыслы.

Полян:

- Так вот гарантия от такого скандала в будущем с этими гораздо большими деньгами могло бы быть участие в наблюдательном совете фонда, в правлении фонда представителей немецкой стороны, тех, кто даёт деньги, представителей общественных организаций, не в том объеме, в котором это сейчас имеет место, а в совершенно в другом. И не только правительственных министерских структур, которые так хорошо представлены в наблюдательном совете. Контроль должен быть профессиональным. Должны быть представители компетентных в этих вопросах, прежде всего финансовых вопросах структур, в том числе с немецкой стороны. По-моему не следует повторять ошибки и всё полностью предоставлять на откуп этим партнёрским, как они называются организациям.

Имеются в виду национальные фонды «Взаимопонимание и примирение» украинский, белорусский и российский.

Полян:

- Доверять им конечно нужно, но не на 100%, потому, что на 100% они не завоевали себе доверия своей предыдущей деятельностью. И вот в этом надо участвовать, в процессе, который бы сделал бы прозрачными и на регулярной основе доступными общественности информации о том, как происходит процесс выплат, как поступают деньги, куда они поступают и через какие банки. Пресса должна в этом процессе тоже участвовать. Почему-то не в российской прессе, а в немецкой появилась первая большая публикация, в которой были представлены материалы отчёта счётной палаты. Почему? Они должны были быть известны и российским журналистам, российским заинтересованным организациям, тому же обществу «Мемориал».

По данным одного только российского фонда, к ним обратились более 55 тысяч человек, имеющих право на финансовую помощь от Германии. Представители фонда уверены, что цифра эта будет увеличиваться практически ежедневно.

У человека наблюдающего за всеми этими спорами со стороны возникает естественный вопрос, откуда появились сейчас десятки тысяч новых претендентов на получение компенсаций. Что, раньше, когда распределяли так называемую гуманитарную помощь 94-96 годов, не сумели учесть всех претендентов?

Полян:

- Отчасти да. Это связано с тем, что категория лиц правомочных получить эту компенсацию, и немаловажно то, что это компенсация, а не жест доброй воли, не гуманитарный жест, действительно расширилась. В том числе за счёт узников различных лагерей, тюрем, каких-то других мест принудительного труда и принудительного содержания, которые раньше никак не были учтены. В частности такой статус приобретают узники лагерей для гражданского населения типа «Азаричей», так называемых фронтовых лагерей, которые пусть даже и на короткое время, но на совершено бесчеловечных, геноциидальных условиях организовывались немецкими властями, например в Белоруссии. Очень тяжёлые условия были в шталагах – постоянных лагерях для военнопленных. Парадокс заключается в том, что те гражданские лица, которые в этих шталагах находились, признаются как узники принудительного труда, а военнопленные, для которых они организовывались, не признаются. И продолжается эта странная игра, инициатором которой всё-таки является немецкая сторона. Подыгрывающей стороной является страны бывшего Советского Союза, хотя и всё меньше и меньше подыгрывающей, в понимании того, что советские военнопленные как никакие другие военнопленные, за исключением разве что итальянских гражданских интернированных, не были в таком же, или сопоставимом положении, в таких тяжёлых условиях даже отдалённо не напоминающих условия содержания военнопленных согласно Женевской Гаагской конвенциям. Разговор о том, что это нормальные военнопленные, которым, даже если они были использованы на принудительных работах, не имеют право на выплату по этому закону из этого фонда, на мой взгляд, юридически не корректны, исторически не корректны, морально не корректны. И как в случае с гражданскими принудительными рабочими признание их права потребовало 30-40 лет. Можно сказать, что их почти никого и не осталось. А до того времени, когда общественное мнение, или, по крайней мере, мнение правительства поменяется, и этот факт, о котором я только что говорил, будет признан, эта проблема остаётся. Так вот, целый ряд категорий теперь правомочны получать эти суммы. Те категории, которые раньше дискриминировались, скажем многие еврейские узники, которые не признавались уставами предыдущих фондов. В законе записано, что компенсации полагаются в том числе и узникам концлагерей, исправительно-трудовых лагерей и заведений к ним приравненных на территории не только Третьего Рейха но и оккупированных территорий. По этому те, кто находился в концлагерях на территории Прибалтики или Белоруссии, получают совершенно иные права. Вот отсюда возникают эти десятки тысяч людей. Иногда здесь тоже есть злоупотребления, ведь одно дело шталаг «Рославль», а другое транзитный лагерь для гражданских лиц «Рославль». В шталаге люди умирали тысячами в течение недели от того, что их не кормили, не поили, на открытом воздухе держали. А другое дело лагерь, в котором несколько дней до отправки в Германию людей содержали. С этим надо разбираться. И именно этому посвящены немалые усилия и немецкого фонда и партнёрских организаций польской, украинской, чешской, белорусской и русской по выявлению сети такого рода учреждений – тюрем Гестапо, тюрем СС, тюрем СД, лагерей типа шталагов. Для этого были проведены на местах и в Берлине соответствующие консультации. То есть на ряду со списком концлагерей, составленным Красным Крестом, которым пользуются все, будет список лагерей такого рода и заведений, узники которых правомочны для получения компенсаций. Это должно быть исторически обоснованно, это должно быть зафиксировано, обсуждено, утверждено. Это делается, но всё-таки делается медленно.

Кстати, господин Полян, что Вы, как человек хорошо знающий систему фонда «Взаимопонимание и примирение» посоветуете тем, кто пишет мне о том, что у них просто на просто не принимают документы?

Полян:

- Опротестовывать эти решения просто так бессмысленно. Надо требовать письменные ответы от сотрудников отделения российского фонда, если они отказывают даже не в признании этого человека правомочным для получения компенсации, а в отсылке документов в специально созданный архив международного Красного Креста. Он, согласно договорённости с немецким правительством должен рассматривать такого рода запросы от партнёрских организаций в течение трёх месяцев. Раньше на это уходило от полутора до трёх лет. И посылать документы на рассмотрение эти фонды обязаны. И отказать в этом, как и в консультации, они не могут. Они могут отказать по каким-либо причинам в начислении компенсации, что также может быть оспорено. Для этого существуют кассационные и другие механизмы. Мой совет - требуйте письменные ответы на свои запросы. Письменный отказ может быть основанием для судебного иска.

Комментируя выражаемое не редко в России недовольство тем, что выплаты не начинаются вот уже более года, историк Павел Полян напоминает, что создаваемый фонд это очень сложная структура.

Полян:

- Так есть промышленность со своими интересами, государство со своими интересами, есть общественность, которая совершенно не молчит, например «Союз за немедленную выплату компенсаций принудительным рабочим». Каждый понедельник в Берлине перед зданием промышленной палаты или Союза промышленников Германии проводятся демонстрации. Это очень сложный процесс и он не в одну только бюрократию утыкается. Немецкая бюрократия сама по себе достаточно эффективна. И когда препятствия по началу выплат будут преодолены, когда будет официально принят закон, и он вступит в силу, я думаю, что бюрократия покажет не слабые, а сильные стороны. Всё, что потребуется, будет достаточно оперативно сделано.

Семён Плетяжёв поднял ещё одну проблему, во всяком случае так считает он и некоторые из его соратников:«Почему, полную компенсацию за свои потери в годы войны получает только один народ? Неужели, миллионы уничтоженных россиян, украинцев и белорусов не подпадают под понятие холокоста».

Полян:

- В данном случае мы сталкиваемся, хотя и не в первый раз с вопиющим невежеством. Холокост вещь вообще уникальная. Одно дело, когда тот или иной народ с самого начала обрекают на смерть, в данном случае это евреи и цыгане. Другое дело, когда идёт война и происходит много чудовищных и непереносимых вещей, массами гибнут люди, но никто не уничтожает этих людей только потому, что они являются украинцами, русскими или белорусами. Это старая болезнь Советского Союза, которая обретает ещё более невежественную форму, когда уже нет возможности говорить, а что, вот в Бабьем Яру лежат останки абстрактных советских граждан. Это на 95% кости евреев, которых там расстреляли. И расстреляли именно потому, что это был холокост, кампания по уничтожению еврейского населения на всех территориях. Среди тех, кого эксплуатировала немецкая сторона, в принципе не могло быть евреев. Евреев не могли угонять на работу в Германию. Это происходило только в том случае, когда им удавалось скрыть свою национальность. Они меняли фамилию, придумывали себе какую-то легенду и таким образом выживали. Таких людей было, может быть тоже не так уж и мало, но это совсем другое дело. И представьте себе жизнь такого человека. Что он чувствовал, когда в лагерь, в котором он находился, привозили новую партию. Вдруг кто-нибудь его узнает и выдаст? Телогрейку, иной раз сапоги можно было получить за разоблачённого еврея. Или представляете, каково это было в банный день?

Говорит историк Павел Полян. Он подчёркивает:

Полян:

– Этот новый немецкий фонд пытается под своей довольно мощной финансовой крышей объединить жертв и узников разных нацистских преступлений. Это не фонд, созданный специально для узников холокоста. Это фонд, предназначенный для выплаты компенсации тем, кого заставляли трудиться насильно.