Немецкий романтик турецкого происхождения

Турецкие иммигранты в Германии легко узнаваемы по одежде и акценту, места своего компактного проживания в немецких городах они называют "вторым Стамбулом" и отличаются от жителей турецкой столицы столь же разительно, как и от "продвинутых" обитателей западных метрополий. Герои фильмов немецкого режиссера турецкого происхождения Фатиха Акина тоже иммигранты. Но похожи при этом они скорее на близких родственников Буковского или Ерофеева.

Выход состоялся

Небритый, заросший, с неизменной банкой пива в руке и цепким взглядом, "мертвый человек" без цели и предназначения, "предмет мебели" гамбургских пивных, аутсайдер и волк-одиночка - герой. Своенравная и отчаянная, искусная в эротике и безудержная в своем стремлении к свободе героиня. История о трагической любви этих двух десперадос, выпавших из консервативного уклада жизни турецкой диаспоры в Германии, завоевала главный приз берлинского кинофестиваля. И критики, и публика восторженно приняли четвертый полнометражный игровой фильм Фатиха Акина, за которым теперь укрепилась репутация состоявшегося мастера. "Головой о стену" (Gegen die Wand) - это результат его предыдущих жанровых экспериментов, убедительная заявка на серьёзный кинематограф.

Разрушительная страсть и поиски внутренней родины

И он, и она живут за всеми допустимыми болевыми границами: режут бритвой по собственному телу, врезаются на четвертой скорости в стену дома, плюют на условности и стоически принимают удары судьбы, в прямом и в переносном смысле слова. Случайная встреча героев сулит надежду, дает шанс, перерастает в любовь.

Любой другой фильм, начавшийся на столь высоких децибелах как у Акина, вернул бы зрителя в прошлое, поведал ему, как герои дошли до последней грани. В фильме "Головой о стену" сюжет начинает раскручиваться уже за гранью, не сбавляя темпа несется дальше, оставляет за собой кровавые полосы и битое стекло, забирается на самый пик. Экранная драматургия вжимает кинозрителя в кресло, не дает перевести дух... и вдруг начинает медленно оседать, разжимать тиски, переходить на шаг. Закрученная до предела цепкими щипцами гонконгского боевика спираль французского экзистенциализма дает слабину, фильм съезжает в сентиментальный телесериал, концовка которого остается открытой не потому, что продолжение следует, а потому, что сказать больше нечего. Но это, конечно же, лишь одна из возможных трактовок. Можно смело принять и версию самого режиссера, который дает своим героям только в иллюзию семейного счастья и успокоительного воссоединения с исторической родиной. Бегство из неудавшейся жизни на чужбине приводит их на не менее чужую родину, и кто знает, чем это все ещё закончится для них.

Жар Востока

Для самого режиссера все пока складывается весьма удачно. "Грандиозный любовный эпос Фатиха Акина возродил немецкую романтику, - пишет в газете "Тагесшпигель" кинокритик Феридун Земоглу, - он снял с неё многовековую пыль, заделал в ней трухлявые пустоты мечтательности и закалил её сердечным жаром Востока. Не покидая кинозала мы выходим в кромешную ночь и скрежещем голодными от страсти зубами."

Поиски продолжаются

И, все-таки, зачем спрашивается, столь успешный представитель иммигрантской диаспоры столь упорно продолжает выпроваживать своих героев на их историческую родину? Его предпоследний фильм "Солино" так и заявляет: вот оно счастье, под сенью оливковых деревьев в обществе милой итальянской барышни, зачем тебе лавры западной цивилизации. И это при том, что проблем с пресловутой интеграцией у главного героя "Солино", в котором однозначно угадывается сам режиссер, не было. Более того, перед героем открывались реальные перспективы вожделенной для многих карьеры: как и сам режиссер, его герой победил на фестивале короткометражных фильмов. Только вот Фатих Акин остался в Германии, продолжает снимать кино и завоевывает призы, а его персонаж, вероятно, так и крутит "Cinema Paradiso" для жителей далекой итальянской деревни в кинотеатре под открытым небом. И каждый при этом по-своему счастлив.