Немецкий историк: Путину нравятся не те евразийцы

В течение многих лет Леонид Люкс возглавляет Центральный институт изучения Центральной и Восточной Европы при Католическом университете в Айхштетте. История Советского Союза и России относится к главным темам его исследований и публикаций. Только что в берлинском издательстве LIT Verlag вышла его книга "Возвращение империи?" - сборник эссе, в котором, в частности, идет речь об идеологических предтечах Путина и его доктрины "управляемой демократии". Это стало темой беседы Ефима Шумана с профессором Леонидом Люксом.

DW: В течение многих лет после развала Советского Союза в России постоянно шла речь о том, что стране нужна новая национальная идея, новая идеология власти. Сейчас она как будто найдена: облеченные властью люди, начиная с Путина, говорят о евразийстве как об идеологической опоре сегодняшней российской политики, в том числе - и российской экспансии...

Леонид Люкс: То, что команда Путина и приверженцы "управляемой демократии" в Кремле ссылаются сейчас на евразийцев как на свой образец и ориентир, на то, что именно евразийская идея якобы вдохновляет сегодняшнюю политическую доктрину России, - это, мягко говоря, недоразумение. Евразийцы исходили из того, что России после развала империи в 1917 году нужна такая идея, которая могла бы скрепить все нации, все культуры, все народы, населявшие бывшую царскую империю. Целью евразийства был симбиоз культур, этносов, религий развалившейся империи. Они даже утверждали, например, что и ислам, и буддизм (религии, которые исповедовали нерусские народы, жившие на территории царской России) как-то связаны с православием. Речь шла о "подсознательном православии" ислама и буддизма. Евразийцы мечтали о культурном синтезе.

Доктрина сегодняшнего российского президента - это что-то совершенно обратное. Мультикультурализму в этой доктрине места нет. Главная опора российской внешней политики на территории бывшего Советского Союза - это русские меньшинства в тех странах, которые возникли на месте СССР. Идеология российской власти опирается на так называемый русский мир, а не на симбиоз культур, о котором мечтали евразийцы.

- Но, согласитесь, отрицательный вектор евразийской идеи сближает ее с политикой Путина: евразийцы тоже выступали против европейских ценностей, либерализма, плюрализма, прославляли сильный, авторитарный режим в противовес "прогнившему" Западу. Тут согласие полное. Разве не так?

- И да, и нет. Действительно, евразийцы были радикальными противниками либерального, демократического государства, радикальными критиками Запада. Но дальше проявляется принципиальное различие между мечтами евразийцев и путинской политикой. Для евразийцев союзниками России были народы Востока. Программная работа евразийцев, с которой, в сущности, и началась история этого движения, так и называлась: "Исход к Востоку". Они считали, что на Западе у России никаких союзников нет, поэтому очень остро критиковали как царское правительство, которое поддерживало антиреволюционные силы на Западе, так и большевиков с их идеей мировой революции. Евразийцы считали, что и то, и другое - просто пустая трата энергии российского государства, что вместо этого нужно обратиться к Востоку.

А что мы видим сейчас? Союзники Путина находятся, прежде всего, на Западе. Это демагоги из "Национального фронта" Марин Ле Пен во Франции, правые в Венгрии, националистические, праворадикальные партии и движения в других странах Запада... Для Путина все традиционалисты, все враги европейских идей - союзники и соратники, тогда как "классические" евразийцы исповедовали идею "ограждения" России от Запада.

- Несмотря на критику в адрес российской монархии, о которой вы говорите, какой-то элемент ностальгии по прежним имперским временам в евразийстве все же был. Сегодня в России, причем не только во властных структурах, тоже есть ностальгия - и немалая - по советской империи.

- Среди евразийцев действительно были поклонники советской системы, но многие из них, как мы сегодня знаем, работали на ЧК и ОГПУ, состояли на службе у чекистов. Таким тайным агентом был, например, муж Марины Цветаевой Сергей Эфрон. Это советское крыло евразийства привело к расколу движения в 1929 году. А вот основоположники движения, например, Николай Трубецкой и Петр Савицкий, были радикальными критиками советской диктатуры. Особенно резко Трубецкой критиковал то, что в Советском Союзе душили всякую свободную мысль. Он писал: "Люди, вынужденные долго молчать, в конце концов разучиваются говорить". Система, которая подавляет всякое творческое начало, подчеркивал евразиец Трубецкой, в конце концов приведет к увяданию творчества и поэтому не в состоянии выжить долгое время.

- Называют еще одного предтечу идеологической базы сегодняшней российской политики - певца "национальной диктатуры" Ивана Ильина. В какой степени его философия близка путинизму?

- У сегодняшней идеологии "управляемой демократии", как мне кажется, больше сходства с идеями Ивана Ильина, чем с евразийством. Надо, кстати сказать, что антисоветский радикализм Ильина отвращал даже критиков большевизма. Николай Бердяев заметил как-то по поводу его книги "Сопротивление злу силою", в которой Ильин пытался религиозно оправдать насилие против большевистской власти: "Чека" во имя Божье более отвратительно, чем "чека" во имя дьявола. А Путин, которого одолевает ностальгия по Советскому Союзу, несмотря на радикальный антисоветизм Ильина, на него постоянно ссылается и даже рекомендует своим сотрудникам читать его книги.

Почему? Потому что Ильин был непримиримым врагом демократии и западных ценностей. Евразийцы тоже, но Ильин был еще и ярым националистом. А у основоположников евразийства русский национализм вызывал недоверие. Наверное, Путина прельщает еще и то, что Ильин постоянно подчеркивал: демократия пытается привить обществу недоверие к власти, конституционным путем раздробить власть, а это опасно. Власть, по Ильину, должна быть единой и неделимой. Для него, приверженца национальной диктатуры, даже эта диктатура не могла быть коллегиальной. Ильин подчеркивал: диктатор должен быть единоличным вершителем судеб, политика должна зависеть только от одной личности. Все это, конечно, Путину нравится.