Иван Вырыпаев: "Мы боимся, что нас обворуют и все заберут"

DW: Иван Александрович, дискуссия о Новосибирском театре оперы и балета, запрете "Тангейзера" и снятии с работы директора театра не сходит с повестки дня. Как вы видите ситуацию?

Иван Вырыпаев: В общем, получается, что увольнение директора Новосибирского театра оперы и балета не имеет никакого законного основания. Ведь в ходе судебного разбирательства было доказано, что театр не оскорбил чувства верующих. Соответственно, Министерство культуры России, попросив Бориса Мездрича принести извинения верующим, допустило юридическую и моральную ошибку. Нельзя попросить извиниться за то, что не было совершено. Оскорбиться может каждый человек. Вот вы увидите мой шкаф и скажите: "Я оскорблена. Извиняйтесь". Но я не причинял вам никакого оскорбления. Поставил шкаф - и всё.

Сейчас в России происходит процесс удерживания консервативных ценностей, в основании которого лежит боязнь потерять традиционализм, то есть как бы стержень. У государства нет ни четких духовных целей, ни ясно сформулированных задач, кроме устаревшей за века идеологии сдерживания при помощи запретов. Тенденция такова, что общество, потеряв опору и ось, пытается удержаться хоть за что-то, и этим чем-то являются консервативные ценности.

- Любые?

- Любые. Даже лучше современное искусство запретим, лишь бы не было ничего, что расшатывало бы нас дальше.

- Получается, подобные действия объясняются страхом?

- Страхом и невежеством. Отсутствие контакта с "подлинной" жизнью внутри себя. Но вы должны понять, что данный процесс происходит не только в России. Он существует в разных фазах проявления везде, в том числе и в Соединенных Штатах, и в Европе. Просто в России это намного мощнее проявляется. Посмотрите на историю страны. Когда мы давали право быть человеку таким, каким он хочет быть, а не таким как мы? Сейчас Россия столкнулась с тяжелейшим выбором: должны ли мы жить с европейским сообществом? Россия сопротивляется из страха: страна не знает, что представляет собой европейское сообщество. Мы боимся, что нас обворуют и все заберут.

Это только кажется, что возмущение "Тангейзером" или Pussy Riot - это отстаивание неких духовных ценностей. Это не так. Это просто страх перед неизвестным видом незнакомого еще сознания. Духовность означает раскрытие своего потенциала, это открытость и любовь. Любовь - это принятие.

- В чем тогда суть проблемы?

- Проблема заключается в противодействии энергий постмодернизма, который хочет развалить старые ценности, и консерватизма, который себя сдерживает. Однако развал неизбежен, поскольку является частью общего процесса. Постмодернизм действительно с водой выплескивает и ребенка, но мы неизбежно должны пройти через это. Например, религия - очень ценная вещь, которая служит не только одурачиванию и сдерживанию масс, как думают лево-либералы. Религия - это метод соединения с сакральным.

- Почему постмодернизм и консерватизм не могут найти точек соприкосновения?

- Они не принимают друг друга, потому что это позиции Эго. А духовность начинается там, где Эго расширяется до соединения "себя" с "другими". Это целостный процесс, его еще называют интегральным. А в ситуации с "Тангейзером" об оскорблении религиозных чувств в реальности речь не идет. Чьих чувств? Митрополита, который, как выяснилось, не видел этого спектакля? При желании можно придраться к любому спектаклю и найти в нем что-то кощунственное. На днях из Иркутской библиотеки изымали книжки о Карлсоне. Спектакль "Тангейзер" и Карлсон стали одинаково запрещенными.

- Российские деятели кино написали письмо с просьбой уволить министра культуры. Вашей подписи я под ним не увидела...

- Во-первых, мне просто не пришло это письмо. Во-вторых, я не сторонник подписывания писем, хотя иногда надо подписывать и я подписываю. Но главное: я считаю, что нынешний министр культуры поставлен туда именно для того, чтобы выполнять ту роль, которую на него возлагает власть, а именно - заниматься идеологией. Господин Мединский этим и занимается. Так что при чем тут лично он? Он работает на власть. А в стране, конечно, есть люди, которые могли бы занять это место и работать эффективно.

- О ком конкретно вы говорите?

- Например, о Эдуарде Боякове, создателе театра "Практика". Это довольно лояльный по отношению к власти человек и при этом лучший продюсер в России. Но, повторюсь: я уверен, что перед сегодняшним министром культуры поставлены задачи не просветительского, а идеологического характера. Поэтому письмо я не подписываю: я думаю, что это не возымеет действие.

- Тогда что может возыметь действие?

- Знание. Единственная ценность в этой вселенной - знание. А синоним знания есть понимание. Нужно развивать понимание. Причем, понимание должно достигаться, как минимум, между двумя людьми. А если один говорит другому: я-то тебя понимаю, а вот ты меня нет, это означает, что между обоими нет понимания.

Знание - это знание о том, что все мы - одно целое. И это знание не из серии эзотерических или интеллектуальных наук. Оно доступно как академикам, так и дворникам. Это общее знание о мире. Мы - одно целое, один процесс. Конечно, живущим в страхе россиянам трудно поверить в идею единства... Ну, что же, значит, нам придется пройти через кризис.

- Вы называете себя почтальоном. Что это значит? И какое письмо ждет публику в этом году?

- Наше космическое пространство наполнено различными темами: любви, взаимоотношений, коммуникаций. Драматург - это человек, который берет темы и придает им форму. Вот есть тема любви и смерти, которая преобразуется в пьесу "Ромео и Джульетта". И Шекспир как бы передает письмо от Вселенной в виде пьесы с четкой конструкцией. Режиссер и актер его распаковали и зачитали вслух для вас. Вы - адресат письма. Получается, что приходите вы не ко мне, не к актеру и не к Шекспиру, а вы приходите к тому, кто отправил вам это письмо. Когда почтальон приносит письмо, вы говорите ему спасибо, но все-таки он только проводник. Вот в этом смысле я почтальон. В этом году я передаю письмо в виде новой пьесы, которая называется "Невыносимо долгие объятия". Она уже была поставлена в Берлине в Deutsches Theatre. В Москве премьера пройдет 4 сентября в нашем театре - московском театре "Практика".